Йока смотрел на исходящий паром
котел и мысленно взывал к пантеону богов. Он просил об удачном
завершении алхимического опыта. Ведь в противном случае
преподаватель Аскорбин Диэтиламидович не даст ему переэкзаменовки.
Он и так завалил половину предметов, необходимых для перехода на
второй курс. И вовсе не глупость Йоки была тому причиной, а его
патологическое невезение в магии и алхимических опытах, для которых
тоже иногда требовалась магия. Одни преподаватели сочувствовали ему
и ставили зачеты, закрывая глаза на оплошности, а другие были
уверенны, что Йока рисуется перед однокурсниками и ставили самый
низкий балл.
– Йокрунд Велезвёзд! – орал
ректор Магической боевой академии Харальд Холугаландавич, крепкий
старик с вислыми усами. – Что ж ты за маг такой? Завалишь последний
экзамен – отчислю!
Больше всего на свете Йоке не
хотелось бы вылететь из Академии боевой магии. Мало того, что он
поступил только с третьей попытки, так теперь еще и не доучится.
Каким-то чудом Йока сумел продержаться до конца учебного года. Ведь
на экзаменах сотворенные Йокой боевые файерболы взрывались в самый
неподходящий момент, совершенно вне зависимости от желания
сотворившего их хозяина, алхимические зелья имели свойство
превращаться во что угодно, но только не в то, что требовалось по
заданию, а сложные заклинания всенепременно заканчивались в
знахарском крыле. Исходя из патологического невезения Йоки, еще с
первой недели обучения к нему намертво прицепилось прозвище
Горемыка.
Закипевшее в котле зелье начало
булькать и окрашиваться в грязно-болотный цвет. Йока побледнел,
потому что в котлах одногруппников плескалось ярко-оранжевое зелье.
Зелье перестало булькать и угрожающе зашипело, а Йока все еще
смотрел на свой котел в надежде, что болотный цвет вот-вот сменится
на оранжевый. Прохаживающийся между рядами Аскорбин остановился
возле котла нерадивого студента, взглянул на содержимое и
вздрогнул.
– Ложись! – крикнул он, оттащив Йоку
от котла. Хотя Йока и слыл очень средненьким студентом, но реакция
у него была хоть куда. Едва он, последовав примеру остальных, упал
на пол, как прогремел взрыв. По алхимической лаборатории
разлетелись останки котла и варева, пространство подернулось
беспроглядной дымовой завесой, окрасившей в черный цвет все, до
чего могла добраться. Запахло протухшей селедкой. И если бы не пасс
преподавателя, благодаря которому распахнулись все окна
лаборатории, сделанные из особо прочного стекла, студентам пришлось
бы худо.
– На переэкзаменовку, Горемыка, –
проворчал старый алхимик, с кряхтением вставая на ноги.
Привлеченные шумом студенты
столпились возле входа в лабораторию, из которой один за другим
выходили черные как головешки одногруппники Йоки. Алхимическая
лаборатория полностью окрасилась в черный цвет, и светлые пятна
остались только на полу, в виде человеческих силуэтов. В тот момент
Йока был готов провалиться под землю, чтобы не слышать шуточек
других студентов. Но делать нечего: нужно было возвращаться в
общежитие и отстирывать почерневшую одежду.
Переэкзаменовка была назначена на
следующий день. В аудитории сидели только двоечники. Пальму
первенства держали братья Носопырка и Нырок. Оба с отвращением
листали конспекты, и время от времени делали затяжные перерывы
между зубрежкой. Нырок был старшим, но в виду того, что его
оставили на третий год, он учился вместе с младшим братом.
Преподаватели надеялись, что младший повлияет на старшего и
Носопырку не придется исключать из академии, но, по-видимому,
преподаватели где-то просчитались и старший повлиял на младшего.
Причем повлиял настолько, что теперь исключение грозило обоим.
Йока, как обычно, сидел на
подоконнике, уткнувшись в учебник. Впрочем, он и без зубрежки знал
материал не хуже самих преподавателей, но когда дело доходило до
практики, знания почему-то мало помогали.
