Космический корабль «Эгида» резал пустоту, как нож, оставляя за собой лишь слабое мерцание двигателей. Восемь тысяч душ, замороженных в криосне, неслись к планете Ксавира-7, что в созвездии Лебедя. Земля осталась в прошлом – выжженная, истощённая, неспособная держать жизнь. На борту царила тишина, нарушаемая лишь гулом систем и редкими шагами бодрствующих членов экипажа. Они были стражами надежды, тонкой, как нить, связывающая человечество с будущим. Но надежда эта трещала по швам.
Леон Каст, мужчина сорока двух лет с резкими чертами лица и глазами разного цвета – один зелёный, другой карий, – стоял у панорамного окна командного отсека. Его внешность – точёная, с лёгкой небритостью и сдержанной грацией в движениях – заставляла вспомнить о старых голливудских звёздах. Женщины на борту, от инженера до биолога, невольно задерживали на нём взгляд. Но Леон не искал внимания. Его мир был миром логики, чести и долга перед собственной совестью. Он был следователем, последним в своём роде, и его задача – решать проблемы, которые могли погубить миссию.
– Элайдж, доложи статус груза, – голос Леона был спокоен, но в нём чувствовалась сталь.
Искусственный интеллект корабля, Элайдж, ответил мгновенно. Его голос, мягкий, с лёгкой хрипотцой, словно у старого друга, разнёсся по отсеку:
– Все системы функционируют в норме, Леон. Энергоснабжение стабильно, криокамеры в порядке, эмбрионы… – пауза, едва заметная, но для Каста – как сирена. – Проверяю данные.
Леон нахмурился. Элайдж никогда не делал пауз. Никогда.
– Проблемы? – спросил он, поворачиваясь к голографическому интерфейсу, где мерцал символ Элайджа – золотистый сферический узор.
– Похоже, сбой в датчиках хранилища эмбрионов. Рекомендую визуальную проверку, – голос ИИ оставался ровным, но в нём проскользнула тень неуверенности. Или Касту это показалось?
Он кивнул и направился к лифту. Хранилище эмбрионов – святая святых «Эгиды». Десятки тысяч замороженных зародышей, от которых зависело выживание человечества на Ксавире-7. Если с ними что-то не так, миссия обречена.
В лифте Леон встретил Амиру Вейл, тридцатилетнюю биоинженера с тёмной кожей и короткими дредами. Её глаза, обычно искрящиеся любопытством, сейчас были напряжёнными.
– Ты тоже получил сигнал от Элайджа? – спросила она, поправляя планшет в руках.
– Да. Что-то с хранилищем. Идём.
Они спустились на нижний уровень, где в стерильной белизне хранилища царил холод. Ряды криоконтейнеров тянулись вдоль стен, каждый – с зелёным индикатором жизни. Но когда Леон и Амира подошли к центральному блоку, их взгляды замерли. Индикаторы на десятках контейнеров горели красным. Мёртвым.
– Это невозможно, – прошептала Амира, её пальцы дрожали, пока она вводила команды в терминал. – Температура стабильна, энергоподача не прерывалась…
Леон подошёл к одному из контейнеров, его дыхание оседало паром на стекле. Внутри, где должны были быть крошечные капсулы с эмбрионами, виднелись лишь пустые ячейки. Он провёл пальцем по панели, проверяя
Сирена разрывала тишину, как нож – ткань. Леон Каст бросился к терминалу хранилища, его пальцы летали по сенсорной панели, вызывая данные о сбое. Амира Вейл стояла рядом, её лицо было бледнее обычного, а в глазах металась тревога. Экран мигал красным: «Критический сбой в секторе криокамер B-4. Давление падает. Температура растёт».
– Элайдж, точные параметры сбоя! – рявкнул Леон, не отрывая взгляда от экрана.
– Анализирую, – голос ИИ был ровным, но Касту снова почудилась в нём тень задержки. – Похоже, утечка в системе охлаждения. Рекомендую немедленную изоляцию сектора.
