Саундтрек истории: "Храни", гр.
Немного нервно ❤
…он мне нравится больше, чем
кто-либо еще,
и из всех вещей, что он когда-либо
делал со мной,
заставить полюбить его – самая
ужасная.
Холли Блэк
Я умирала три раза – и каждый раз в
самый последний момент избегала смерти. Кажется, настало время
четвёртой смерти, последней и окончательной.
Именно эта мысль пронеслась в моей
бедовой голове, когда рука красавчика ухватила меня за шиворот, а
его неожиданно низкий для такой смазливой и невинной внешности
голос томно прошептал мне на ухо:
- А чем это мы тут занимаемся?!
Я сжала зубы, когда его пальцы
впились в моё предплечье, но не издала ни звука.
- Попался, сорванец. За кражу у
военного отрубают руку, не слыхал?
О, Слут. Он ещё и военный, хотя с
такой милой рожей проще ублажать пегасов в веселом квартале...
На пару мгновений я притихла, а
потом рванулась изо всех сил, так, что ткань простого мужского
сюртука, который я надевала для выходов на охоту за кошельками,
затрещала. Красавчик, однако, оказался ловок: добычу из руки не
выпустил, более того, отвесил мне затрещину, так, что в голове
зашумело. Надвинутая на глаза шляпа свалилась на землю, мои
убранные под неё длинные волосы растрепались.
- Любопытно-о-о, – протянула моя
четвёртая смерть, разглядывая меня. – Так вот оно что... Это всё
меняет, верно?
***
Первая моя смерть должна была
настигнуть меня ещё до рождения, когда мой пьяный отец по кличке
Боров пнул в живот беременную мной мать. Вторая – когда оставленная
без присмотра в четыре года, я свалилась в пустой колодец, но чудом
зацепилась за какую-то балку, а пекарша Храя чудом услышала мой
испуганный писк. Третья – когда извечный соперник отца бандит по
кличке Пегий пришёл в наш дом. В его удивительно синих глазах была
моя смерть, но и тогда она отступила.
Смазливый красавчик с неожиданно
низким голосом, моя четвёртая смерть, держал мою руку так крепко,
словно палач уже был на подходе. По локоть её отрубают, по плечо
или только кисть?.. У него были тёмные шелковистые волосы ниже
плеч, узкий нос, очки в тонкой золочёной оправе и такие чистые
сапоги, словно его несли до площади, не давая осквернить пыли эту
неземную красоту.
Терпеть подобных неженок не могу. А
ещё военный! Наверняка на бумажной работе и никогда не нюхал
пороху. Вообще-то, я понятия не имела, что значит "нюхать порох",
но бабка Шелли всегда говорила так о мужчинах, которые ей не
нравились.
- И давненько ты промышляешь
воровством, красотка? – он подтянул меня ближе, запустил руку в
разрез на своём камзоле. Совершенно пустой разрез – мешочек с парой
десятков золотых перекочевал в мой карман мгновением ранее. – У
тебя удивительное лицо. Знаешь, не будь ты так похожа на одну…
особу, я бы уже с тебя шкуру спустил.
Мимо сновали люди, последняя в этом
году Большая летняя ярмарка подходила к концу. Женщины шегелей,
кочевого народа, неожиданно осевшего в Сумрачном квартале Гравуара,
в пёстрых платьях и с повязанными на головах разноцветными платками
водили хоровод, напевая что-то протяжное и заунывное на своём
родном наречии. Торговки мясом и молоком обещали продать подешевле,
чтобы не возвращаться с грузом, ржали кони и вопили дети, но мне
казалось, что вокруг нас образовалась наполненная гулкой тишиной
невидимая пустая сфера.
- Какие тонкие ловкие пальчики,
детка, – издевался он надо мной. – Неужели не могла найти им
лучшего применения? Так я подскажу…
Неженка притянул мою левую руку к
своему лицу и легко коснулся губами, а я подумала, сейчас ли
вцепиться ногтями ему в глаза или чуть позже, когда он ещё
заболтается.
- А это у нас что? – красавчик
принялся рассматривать мою ладонь так, словно проверял, настоящая
или фальшивая. Чего там смотреть? Рука как рука. Есть, правда,
родимое пятно между большим и указательным пальцами, но небольшое и
почти незаметное…
