Шепот проходил по толпе, как холодный ветер – неслышный, но ощутимый на коже. Торжественный зал был больше, чем она представляла. Ни окон, ни источников света, только факелы за спиной жрецов на высокой балюстраде, и парящий в полутьме купол, чьи рёбра уходили в непроглядную тьму, будто потолок зала проглатывала сама Академия.
Запах – терпкий, резкий, будто железо, вываренное в травах. Элана чувствовала, как воздух вибрирует от магии, как сжимается живот. Пол был из камня, отполированного не щётками – телами. Он казался влажным, будто под ним пульсировала чья-то живая плоть.
Она стояла среди таких же новеньких – маски ещё не выбраны, звери ещё не впущены. Но вокруг были другие. Старшие. Те, кто уже носил зверя под кожей.
Сквозь ритуальные круги шагнула первая фигура. Высокий, в чёрном, с золотым ободом маски ягуара. Он сделал шаг – и исчез. Только след воздуха дернулся в ту сторону, где он стоял, и вдруг – шшух! – он возник над землёй, в десяти шагах, приземлился с хищной грацией, когти чиркнули по камню. Он использовал Прыжок хищника, и в зале повеяло зверем.
Вторая вышла – девушка, в маске ястреба, переливающейся перьями в тусклом свете. Она сняла повязку с глаз, и мгновение стояла, будто ослепшая. Затем вгляделась – в саму тьму под потолком, куда не добирался ни один факел. И заговорила, поворачивая голову, точно зная, где кто стоит.
– Семеро. Двое держат руки за спиной. Один… дрожит. – Голос её был ровным, но в нём чувствовался жар. – Вы боитесь. И вы – правы.
Она видела. Звериное зрение – заклинание, которое даёт не только способность различать тени, но и читать страх в дыхании.
Элана сжала пальцы. Ногти впивались в ладони. Её сердце билось быстрее, но она не знала – от ужаса или желания. Воздух был насыщен ритуалом, как кровь – железом. Тело отзывалось на всё: на шорох ткани, на хрип чужого вздоха, на треск когтей по полу. Всё живое здесь было оголено до инстинкта. Даже в стоячей тишине чувствовалось, как сдерживается что-то огромное – как зверь за решёткой, ждущий, чтобы вырваться.
Старшие выстраивались вдоль полукруга. Их движения не были человеческими – сдержанными, но хищными, будто они больше не принадлежали себе. Маски срастались с лицами, некоторые даже не снимали их, даже когда жрецы звали по имени.
И вот – звон. Один из факелов гаснет, и из тени появляется жрец. В руках – поднос с масками: каждая – с резьбой, с глазницами, будто живыми. Волчица, тигр, змея, олень, ястреб, медведь. У каждой – свой запах, свой холод.
– Кто примет Зверя? – голос у жреца низкий, как рычание через песок. – Кто даст телу путь для маски? Кто обнажит душу для магии?
Тишина.
Не вечность. Просто миг, но он остался в коже навсегда.
Маски звали. Некоторые – шептали. Одна – звала громче. Ближе. Жгла.
Элана не чувствовала ног. Но ступила вперёд. Не одна. Толпа ещё стояла, но кто-то первый – всегда должен идти. Она не знала, какая маска выберет её, но внутри – будто что-то уже знало. И это что-то – не она. Или не только она.
Факелы вокруг зашипели, пламя потянулось вниз, как будто чья-то лапа прижала огонь к земле. Лица старших – в масках – следили. Жрецы не двигались.
И Элана сделала шаг, туда, где ждёт Зверь.
Она знала, что никто не умрёт. Официально. На этой стадии – нет. И всё же в желудке всё скручивалось, будто под кожей ворочалась змея. Элана стояла среди остальных, старалась дышать поверхностно, чтобы не выдать себя. Не выдать, что ей страшно до тошноты.
Над головой – купол, чернее ночи. В нём не было звёзд, только гул, как у пещеры, у которой давно никто не зажигал огня. Факелы гудели, как пчёлы, пламя у них было не рыжее, а сине-голубое, и когда она смотрела прямо на него, оно шевелилось, как живое, почти будто видело её.
