Раннее утро радовало прекрасной погодой. Только-только взошло солнце, не успев еще испарить прозрачные капли росы с листьев деревьев и высокой травы. Птицы уже проснулись и вовсю радостно чирикали, свистели, каркали и курлыкали, порхая с ветки на ветку в поисках пищи.
Под этими ветками, в густом кустарнике, на мягкой траве притаились несколько воинов в добротных кольчугах и с отменным оружием. Качественно замаскировавшись в придорожных зарослях, они явно поджидали кого-то. На другой стороне дороги засели еще полтора десятка оружных и бронных бойцов. Все они держали в руках крепкие луки, а тулы их были полны отборных стрел с бронебойными наконечниками, выкованными в виде длинного граненого шильца.
– Скоро уже, как думаешь? – спросил один из воинов, высоченный, атлетически сложенный блондин с квадратной челюстью и шикарной бородой. – А то жрать охота! Быстрей бы уже вдарить по этим, да мяса с пивом навернуть!
– А я тебе, говорил, Аудульф! – наставительно ответил собеседник, такой же блондин-здоровяк, но с круглым лицом и бородой покороче. – Надо было пожрать, когда все снедали, а не дрыхнуть под елкой! Вот теперь и страдай!
– Да не буду я страдать! У меня вяленое мяско припасено! – вспомнил Аудульф и радостно оскалился. – Тебе предлагать не стану – ты же со всеми поснедал! Ха-ха!
– Тихо, вы, оба! – прошипел третий, воин лет тридцати, в посеребренной дорогущей кольчуге и шлеме с полумаской, скрывавшей лицо почти полностью. – И так всех ворон распугали! Как бы не заметили нас издалека!
– Да ладно тебе, Ратибор! – пробубнил Аудульф, разжевывая жесткое мясо. – Они сонные еще едут, по сторонам глазеть не станут. Лень им будет. Тем более, что от Пальтескьи только отъехали, рукой до города подать! Не ждут они нападения!
– Да кто его знает, чего они ждут! Вдруг чего почуют? Так что жуй свое мяско молча. И ты, Беляй, помалкивай!
Оба блондина-здоровяка послушались старшего и замолкли. Только Аудульф залез своими лапищами в поясную сумку, пошарил там и достал еще один шматок вяленой лосятины. Весело оскалившись и показав, как озорной мальчишка, язык Беляю, он продолжил тихо хрустеть питательным лакомством.
Через несколько минут, но все же неожиданно, послышалось резкое птичье крекотание и на плечо Ратибора приземлилась крупная хищная птица – его ручной белый кречет.
– Что, Гром, идут? Спасибо тебе! – прошептал Ратибор умной птице, предупредившей о появлении чужаков на дороге. – Ну, всем готовсь!
Воины наложили стрелы на тетивы и затаились в напряжении, не шевелясь и чуть дыша. Кречет вспорхнул с плеча хозяина и уселся на верхушке ели.
Из-за плавного поворота дороги показалась голова длинного обоза – телега, груженая товаром, а также двое верховых воинов-охранников, дремавших прямо в седле. За ними тянулся хвост торгового поезда, состоящий еще из десятка, или около того, телег с возницами и дюжиной конных охранников. Причем все охранники, как на подбор, были нурманнами.
Ратибор выстрелил первым, целясь в головного возничего, чтобы разом застопорить весь поезд – дорога-то довольно узкая, сразу не объедешь. Аудульф с Беляем должны были снять передовых всадников, что тоже исполнили с прекрасной меткостью, всадив свои стрелы точно в глаз обоим нурманнам из авангарда.
С противоположной стороны дороги также посыпались стрелы, с поразительной меткостью ссаживавшие всадников-охранников с лошадей, а приказчиков с холопами-возничими с телег.
В это же время из кустов в хвост колонне выскочили шестеро всадников, дико визжа и всаживая стрелу за стрелой в замыкающих, полностью отрезая путь к возможному отступлению. Это были печенеги, довольно редкие в полоцких землях степные воины. Правда, купеческому обозу было уже все равно, редки здесь печенеги или нет, так как в считанные мгновения обоз перестал существовать. Удивиться этим печенегам так никто из обозников и не успел.
