В пустом каменном коридоре стояла неживая
гулкая тишина. Её не нарушало даже потрескивание факелов, потому
что их здесь и не было. Хозяину Цитадели свет был не нужен, как и
его сателлитам. А немногочисленные рабы-люди сюда даже не смели
заходить. В гробовом безмолвии, внезапно раздавшийся тихий скрежет,
прозвучал оглушительно, как выстрел. Шум тут же стих, словно
издающий его сам испугался. Но мгновения пролетали, ничего не
происходило и скрежет снова повторился, правда уже гораздо тише,
осторожней. Раздался щелчок. А потом в погружённом во тьму дверном
проёме показалась пара горящих льдисто-голубых глаз.
Секунды шли, стоящий за дверью боялся дышать,
чутко улавливая малейшие оттенки тишины, пока не решил, что ждать и
прятаться больше нельзя. Через порог на холодный камень ступила
босая детская нога и, спустя миг, вдоль стены метнулась маленькая
тень, скользя бесшумно и стремительно. В худенькой детской груди
обезумевшей птицей билось сердечко, стуча так громко, что ребёнку
казалось, его слышно во всей цитадели. И хуже всего было понимание,
что если тут появится хоть кто-то из проклятого ордена, то
действительно услышит, и почувствует. Не умела она ещё так хорошо
прятаться, чтобы обмануть этих тварей. Тем больше было причин
спешить, тем важнее было быть осторожней.
Они где-то близко. Иначе она бы не смогла
открыть эту дверь. Так папа учил. И она впервые смогла сама это
сделать. Жаль, он никогда не увидит. Зато мама сможет. И сестрёнка.
Если она успеет их спасти. Слёзы затуманили взгляд, и тонкая ручка
нетерпеливо смахнула предательскую влагу, мешающую видеть. Нельзя.
Нельзя быть слабой.
Голоса она услышала издалека. Холодные,
бездушные мужские и тонкий, надтреснутый детский. Ребёнок горестно
плакал, захлёбываясь слезами, зовя маму, и от этого звука у
замершей на миг девочки волосы на голове зашевелились. Сестра.
Метнулась вперёд, едва сдерживая рычание, готовая клыками вонзиться
в тех, кто посмел обидеть маленькую Ави, готовая глотки рвать тем,
кто отобрал у неё всех, кто убил отца и забрал маму с сестрой. И
затормозила за углом, призывая себя к самоконтролю. В голове,
словно наяву громыхал, стучал вместе с пульсом голос папы: “Нельзя,
Шэми. Возьми себя в руки!”
И она взяла. Зажмурилась на миг, мотнула
головой, сжимая челюсти, и осторожно выглянула из-за угла.
Дверь была распахнута. И там горел свет. Не то, чтобы это что-то
решало. Твари всё равно видят в темноте не хуже неё, а может даже
лучше. Но свет заставлял её чувствовать себя более уязвимой.
Обманчивое чувство. Ведь уязвимой она была и без него.
– Ты уверен, что это именно та девчонка? –
скрежетнул металлом по камню голос хозяина Цитадели.
– Там не было никакой другой. – ответил тот,
кто на её глазах перерезал горло папе.
– Дочь ключника должна была быть старше.
– Это его дочь, мессир. – кажется обладатель
второго голоса боялся своего собеседника, не меньше, чем она.
Тонкий слух Шэми уловил едва слышные шаги и
плач Ави превратился в испуганный визг, тут же оборванный холодным
приказом.
– Заткнись! Смотри на меня! – сестрёнка тонко
заскулила и у неё не осталось сил терпеть это.
Неслышной тенью сорвалась она к двери, сама
не зная, что будет делать. Вспомнила все папины уроки, хоть и
понимала, что сил спрятать себя от взгляда этих монстров у неё
нет.
– Это не она. – хлестнул ледяной плетью голос
мессира. – Ты принёс бесполезного щенка, вместо первенца и
наследницы Скользящего.
Что-то залепетал второй собеседник, завизжала
Ави, в голове всё сместилось от дикой ярости и в следующий миг Шэми
осознала себя несущейся к высокой тощей фигуре, держащей за горло
на вытянутой руке её кроху сестру. Полные панического ужаса
голубые глаза, болтающиеся в воздухе маленькие ножки, сиплый хрип и
собственное рычание, когда она стремительным рывком бросилась на
врага. Всё это смазалось в её голове и следующее, что она смогла
осознать, что теперь уже её держат за шкирку ледяные пальцы. А
багровые жуткие глаза смотрят прямо в душу, и в них пылает
промораживающее до костей торжество.
