Глава 1: Мир под контролем
Воздух был густым, пропитанным запахом дождя на теплом асфальте и сладковатой синтетикой рекламных голограмм, мерцающих на фасадах небоскребов. Город, некогда изъеденный хаосом Экономического Обвала и Пыльных Бурь, теперь дышал глубоко, почти сыто. Над улицами висели гигантские экраны, и на каждом из них – она. Дина Трумер. Ее улыбка была теплой, уверенной, как солнце после долгой зимы. Голос, льющийся из динамиков, – бархатистым успокоением. «Стабильность – это труд каждого из нас, – вещала голограмма в натуральную величину, жестикулируя с идеальной плавностью. – И вместе мы построим будущее без страха».
В крошечном, заваленном бумагами и пустыми стаканчиками от кофе кабинете на задворках «Хроники» Энди Румер щелкнул пальцем по экрану старого терминала, выключая трансляцию. Звук смолк, но образ Трумер – безупречная прическа, безукоризненный костюм, пронзительный взгляд, полный решимости и мудрости – будто застыл в воздухе, выжженный на сетчатке. Стабильность. Эра Стабильности. Слова висели на каждом плакате, в каждом новостном заголовке, на устах каждого второго прохожего на улице внизу.
Энди откинулся на скрипучем кресле, потер переносицу. Усталость въелась в кости глубже городской копоти. Перед ним на экране маячил черновик. «Трумер и новый закон о городском планировании: шаг к процветанию или централизация власти?» Заголовок сам себя съедал своей предсказуемой пустотой. Он знал, что редактор хочет – одобрительное бормотание о дальновидности сенатора, пару цитат из ее последней речи, статистику «возросшего доверия населения». Пыль в глаза. Блестящую, золотую пыль.
Он встал, подошел к закопченному окну. Внизу кипела жизнь Эры Стабильности. Чистые улицы патрулировали не только полицейские в новенькой форме, но и безликие дроны-наблюдатели, их линзы холодно поблескивая в свете фонарей. Транспорт тек упорядоченными потоками. На лицах людей – выражение не столько счастья, сколько усталого облегчения. Как после долгой болезни, когда главная радость – просто отсутствие боли. Трумер обещала им именно это – отсутствие боли. Отсутствие хаоса. И они цеплялись за эту иллюзию, как утопающие за соломинку.
«Иллюзия…» – мысль проскользнула неожиданно, заставив Энди поморщиться. Он поймал себя на том, что снова ищет изъян. Микроскопическую трещину в этом глянцевом фасаде. Вчера во время прямой трансляции ее выступления на открытии новой больницы… что-то было. Не в словах – слова были отполированы до блеска, как всегда. В жесте? В повороте головы? Слишком плавно? Слишком… расчетливо? Он не мог точно сформулировать. Профессиональная деформация, Румер, – усмехнулся он про себя. – Искатель сенсаций на пенсии, видящий заговоры там, где их нет.
Он вернулся к терминалу, заставил пальцы забарабанить по клавишам. «Сенатор Трумер, чья харизма и непоколебимая воля помогли нации подняться после Темных Лет…» – строчки текста казались безжизненными, как пластиковая еда. Фальшь. Глубокая, всепроникающая фальшь витала в этом воздухе стабильности. Не в конкретных словах Трумер, а во всем этом спектакле. В этом всеобщем, почти истеричном желании верить, что один человек, одна партия могут раз и навсегда удержать мир от сползания в пропасть. Он видел, как менялись лица коллег, как исчезали неудобные темы из эфира, как «Хроника» постепенно превращалась в рупор «позитивных изменений». Выживание. Все хотели просто выжить в этом новом, упорядоченном мире. И он тоже.
Энди дописал абзац, отправил файл редактору. «Еще одна порция лака для фасада», – подумал он беззлобно, больше с усталой покорностью, чем с гневом. Он потянулся за потрепанной книгой – старым, бумажным детективом, пахнущим пылью и временем. Настоящим. В этом мире полированного цифрового совершенства, где даже дождь, казалось, падал по расписанию, старые книги были его убежищем. Там герои ошибались, страдали, были живыми. В отличие от безупречной, вечно улыбающейся Дины Трумер на бесчисленных экранах, чей образ отражался в мокром асфальте за окном, сливаясь с огнями города в одно гигантское, нерушимое зеркало иллюзии. Мир был под контролем. И Энди Румер, уставший журналист с обострившимся чутьем на ложь, сидел в своей клетке из стекла и бетона, бессознательно ощущая, как где-то глубоко под гладкой поверхностью Стабильности пробежала первая, невидимая трещина. Он пока не знал, что ищет ее. Но трещина уже искала его.
