ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ
Чужим не понять сей вести.
Но суть знаю твёрдо я,
В России воюют вместе
Живые и мёртвые.
Объяснять надо ли долго
Протянутую руку,
Погибший в бою на Волге,
Дед помогает внуку.
Казалось бы, пред засадой
Один, и припёртый он,
Присмотришься, тут же рядом
Живые и мёртвые.
Стоят неразрывным строем,
Держат державу свечой,
Русские наши герои,
Едино к плечу плечом.
Наследство благословенно.
И у бойца с рассветом
Кровь наполняется в венах
Удалью Пересвета.
Тут же встаёт под знаменем,
Весь Третий Рим когортами,
Вместе, волной и пламенем,
Живые и мёртвые.
Александр Макаров
Это стихотворение я прочла уже после написания большей части
произведения, но оно отразило произведение…
Возвращение к полноценной, обычной
работе, получилось штатно, буднично – обычно! Я банально вошла в
здание поздоровалась с дежуркой, забрала ключи от своей рабочей
норки, спокойно поднялась и открыла кабинет.
Запах бумажной пыли и запустения.
Уборщица здесь не появлялась. Меня меньше трех недель не было, а
слой как год отсутствовала. Хотя скорее всего это опять я.
Возвращаясь после отпуска, часто сталкиваешься с тем, что привычные
вещи, видятся по-новому. Взгляд меняется. То ли не за мылился еще,
то ли… И все проходит спустя несколько недель.
Но бумажную работу никто не
отменял.
Отчеты, протоколы, привычная рутина
и спокойствие. Тихая гавань моего обезумевшего мира, или знакомое
болото с сине-звездными кваквами. Я теперь (или всегда?) Гамаюн,
полуптица, полудева. И если девой я себя чувствовала, то на просо я
смотрела все еще спокойно. Птичья суть никак себя не проявляла.
Даже сверх чутко прислушиваясь к себе, я оставалась собой. Честно
говоря, не до конца привыкла к таким переменам в своей жизни.
Особенно это понимаешь, когда вдруг тебя возвращают в ту среду, от
которой ты сбежал. Пусть я не офисный планктон, но по- хорошему,
пишу больше, чем Лев Толстой. Ведь на каждый чих мне требуется
бумажка. А то и несколько. А то и объяснение размером с собрание
энциклопедий в двенадцати томах с приложением. При этом, наверное,
больше вранья, чем любой следователь выслушает только
врач-диетолог, а нам еще приходится это писать, как правило
дословно!
Последние недели сидела писала одни
протоколы, отсюда и до рассвета. Количество макулатуры на звезд
эстрады, блогеров и прочих – прочих условно публичных людей просто
зашкаливало, так что коллеги пришли с поклоном о помощи. Мое
начальство вошло в положение и отрядило троих «добровольцев». Я
теперь с гордостью наизусть декламирую двести восьмидесятую УК с
любого места. В плоть до запятой.
Хуже того, на все эти красивые слова
этих «звезданутых» ведутся подростки. Ну как же, самые бесстрашные,
гордые, бестолковые детки, потому что еще не осознают, что их ждет.
Инфузории шестнадцати/семнадцати лет, за пятнадцать-двадцать тысяч
рублей попали в колонии, на принудительные работы! Хуже того, на
карандаш трехбуквенных аббревиатур! Все, ты в системе, с пометкой
«нарушил», «предал» и т.д. А стереть свое имя из системы... Чтобы
кто-кому не говорил, не обещал и не брал за это. Невозможно. Где-то
все равно всплывет, высветится.
Вершители судеб, борцы с системой! А
мозг где? Хотя бы у родителей! Настолько наплевать на чадушек? Зла
не хватает, да и руки устали.
В любое иное время – это их дело. Но
сейчас, я вспоминаю актера Сергея Бодрова «Во время войны, нельзя
говорить плохо о своих. Никогда. Даже если они не правы».
Один даже написал из мест не столько
отдаленных, что раскаивается, что, зря вел себя так дерзко, что я
была права. А зачем мне им врать, то? Обманывать нет смысла, самой
же с ними потом работать. Но если даже не думать о стране, хоть о
себе то можно подумать? О своем будущем?
