Часть 1
Говорят, что зло приходит позже. Что человек рождается чистым, словно пустой холст, а мир наносит на него свои краски. Но я всегда знал: мое полотно уже было залито черной краской, как только я появился на свет.
Мои первые воспоминания – холод и одиночество. Белые стены детского дома, яркий свет, безразличные лица воспитателей. Тепла не было. Ни одного теплого слова, ни одной руки, которая бы дотронулась без злого умысла. Дети вокруг смеялись, играли, но я знал: они не такие, как я. Меня не брали в игры. Меня не звали за стол. Все они смотрели на меня как на тень, которая случайно пролезла в их мир. Вместо маминого пения я слышал, как воспитатели отчитывали нас за сломанные игрушки, а ночами дети плакали, во сне шепча: «Мама, папа, заберите меня». Но нас никто не забирал.
Однажды все изменилось. Он появился на пороге. Мужчина с тусклым взглядом, сигаретой в руках и запахом алкоголя, который я никогда не забуду. Он назвал себя моим отцом. Никто не спросил, хочу ли я уходить с ним. Меня забрали без вопросов, без объятий, без радости. Так я оказался в доме, который никогда не мог назвать своим. Никто не сказал, что за порогом детского дома меня ждет ад. Лишь тогда я понял, что меня окутывает тьма, одиночество и безумие…
Дом этот был серым, пропахший табаком и алкоголем. Каждый день там звучали ругательства, и каждый день я имел новую маму. Мужчина, которого я должен был звать отцом, был мне чужим. Иногда думал, что я для него просто очередная вещь, которую можно использовать, чтобы на ком-то сорвать злость.
– Эй, малец, где мои сигареты? – он выкрикивал из соседней комнаты, и я бежал, пытаясь угодить, потому что знал: если не побегу, меня накажут.
Вскоре меня начали дразнить и в школе. Я был темноволосым и очень щуплым мальчишкой, который всегда кому-то где-то мешал. Но самое страшное началось позже. У нас дома появился еще один мужчина – дядя, как его называли. Он смеялся грубым, хриплым смехом и часто запирал меня в подвале.
Подвал был темным, сырость разъедала стены, а воздух был таким тяжелым, что мне казалось, что я задыхаюсь. Я кричал, просил выпустить, но ответом были лишь удары и мат.
– Замолчи, щенок, – говорил он, и в его руках мгновенно появлялась веревка.
В те дни, сидя в этом мраке, я впервые начал мечтать. Но мои мечты были не о свете или спасении. Они были о мести. Я представлял, как избавлюсь от них. Как избавлюсь от всего, что делает мою жизнь такой бесконечно черной. И эта идея… Она была жуткой, но та-а-а-кой заманчивой!
*****
– За что, папа? – спросил я однажды, когда его кулак врезался мне в бок. Еще один удар. Пощечина от отца без причины, что может быть унизительнее и больнее для маленького мальчика?
–Терпи, сына… Мужики не плачут, – сказал он, усмехаясь. Его глаза блестели, запах алкоголя резал нос. – Лишь так ты станешь настоящим мужиком! Шрамы нас украшают, – схватив меня за волосы, он в очередной раз замахнулся.
– Ты мне не отец! Где мама?! – всхлипывая, я попытался пнуть мужчину.
– Не твое собачье дело, сопля! Разве родная мама отдала бы своего ребенка в детский дом?! Разве после всего, что она сделала, ее можно называть мамой?! Пойми, Эрик, МАМА ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА! Она тебя бросила. Ты ей никогда не был нужен.
Эти слова обожгли меня сильнее его пощечин и кулаков. Но я ничего не ответил. Я не мог говорить. Я лишь смотрел на него, и внутри меня что-то переворачивалось. Эта ночь стала переломной. Взглянув на кухонный нож, я впервые почувствовал, что могу что-то изменить.
*****
И вот однажды я поднял его. Лезвие было холодным и блестящим. В тот момент я понял, что держу в руках не просто кухонный предмет, а свою свободу. Когда отец снова начал кричать, я подошел ближе.
