Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы

Я пришла в зачарованный лес в свой двадцать первый день рождения. Вокруг пахло прелой листвой и сыростью после недавнего дождя. Вдали ухала сова, похрустывали ветки, то и дело мерещились чьи-то шаги в темноте. Я нервно озиралась, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения, что за мной кто-то наблюдает из непроглядной темноты, и листала гримуар в поисках нужной страницы. На большом, уже обросшем мхом валуне горели пять свечей, в центре стояла чаша с чадящими травами. Я, одетая в чёрный тренировочный костюм, с чёрными, собранными в пучок волосами, похожая на мрачную тень, стояла в круге из обломков зачарованного кварца. Они тускло светились, наполненные энергией Потока.

Я снова и снова пролистывала гримуар от корки до корки, но заклинание, как назло, не попадалось мне на глаза. Говорят, если ведьма не может найти на страницах нужное заклинание, то затею лучше отложить, иначе быть беде. Но я не верила в приметы и слишком хотела добиться своего. Да и вряд ли моя жизнь могла стать ещё хуже. Я же Блэквуд, в конце концов. Потомственная ведьма Блэквуд. Кэтрин Моргана Блэквуд. Ведьма из рода, занимавшегося такой тёмной магией, что в приличных кругах произносили эту фамилию исключительно шёпотом, а то и не произносили вовсе. Ведьма, чей ковен уничтожили, а фамильный особняк превратили в руины. Я снова пробежалась по пожелтевшим от времени страницам, стараясь успокоить растущее раздражение. Толстый гримуар, переплетённый грубой чёрной кожей, принадлежал моей матери Оливии и много поколений передавался в нашем роду по женской линии. Я и эти записи – всё, что осталось от Блэквудов.

Нашла! Я торжествующе усмехнулась, положила раскрытый гримуар на валун, служивший мне столом, и пробежалась пальцем по строчкам. Поиск фамильяра – заклинание не из простых. Его разрешалось проводить только ведьмам, окончившим академию и получившим соответствующее разрешение у Надзора. Да и далеко не каждой ведьме Поток даровал помощника, откликаясь только на зов тех, кого считал достойными, – по крайней мере, так нам рассказывали на лекциях.

Громко хрустнула ветка, сердце подскочило, и я резко обернулась. Совсем близко.

– Тут кто-то есть? – Я тщетно вглядывалась в темноту, обступившую деревья.

Лес вокруг академии Стоунклад считался зачарованным, поэтому посещать его после захода солнца строго-настрого устав запрещал, а днём настойчиво рекомендовал не сходить с огороженных дорожек. Говорили, что кроме волков в этих местах водились твари пострашнее, даже ходили байки про банши, которая якобы лет двадцать назад повстречалась какому-то студенту и тот через три дня спрыгнул с Грозовой башни – самой высокой в академии. Впрочем, меня беспокоила не столько возможная встреча с банши, сколько встреча с кем-нибудь из преподавателей. Я училась на последнем курсе… и не то чтобы боялась вылететь, но, сказать по правде, возвращаться мне было особо некуда.

Так ничего и не разглядев и не услышав, я вернулась к начатому. Взяла термокружку с зельем и отщёлкнула крышку. В нос ударил сильный запах шалфея. Что ж, пока не так уж и плохо. Я вытащила из-за пояса костяной атам[1], подаренный ковеном в честь моего поступления в Стоунклад, и, зажмурившись, быстро сделала небольшой надрез на ладони. Охнула – чёрт, больнее, чем ожидала, – пролила кровь в кружку и хорошенько взболтала. Быстро перемотала ладонь подготовленным заранее фиолетовым носовым платком с гербом академии – золотой горгульей на щите. Я старалась дышать носом и не обращать внимания на боль, которая поселилась в руке.

На вкус зелье оказалось гадким – солёным и тягучим, с мерзким привкусом аммиака и железа. С трудом подавив рвотный рефлекс, я протолкнула варево в желудок и порадовалась, что сегодня пропустила ужин.