Тишина была самой старой вещью во Вселенной.
Она была здесь до Большого Взрыва, и, по всем прогнозам, останется после того, как погаснет последняя звезда. Человечество, вырвавшееся за пределы своей колыбели с помощью дрожащего пламени «Скольжения», тщетно вглядывалось в эту тишину, пытаясь разглядеть в ней ответ. Его не было.
Галактика оказалась великолепным, бескрайним кладбищем. Мертвые миры, холодные газовые гиганты, безжизненные пустыни скалистых планет. Ни маяков, ни приветствий, ни предупреждений. Ничего. Ксенобиологи, лингвисты, философы – все они остались не у дел. Войны, которые человечество вело с собой тысячелетиями, потеряли смысл. Не с кем было воевать, не с кем торговать, не с кем разговаривать.
Век двадцать второй окрестили эпохой «Тихой экспансии». Это был не триумфальный марш, а медленное, утомительное расползание плесени по скорлупе космического яйца. Открывали не новые цивилизации, а новые месторождения руды. Осваивали не контакты, а логистические маршруты.
И в этой великой, безразличной пустоте маленькие корабли, вроде «Геспера», были букашками, ползущими по стеклу бесконечности. Они перевозили грузы, пассажиров, оборудование от одной звездной системы к другой. Их экипажи состояли не из героев-первопроходцев, а из наемных работников, бегущих от прошлого, или просто не нашедших себе места в аккуратных, предсказуемых мирах Земли и ее колоний.
Они были предоставлены сами себе. Их единственным домом на месяцы, а то и годы, становился корпус их судна. Их единственной семьей – несколько таких же одиноких душ, замкнутых в тесном металлическом мирке, затерянном в безмолвии, которое было куда громче любого взрыва.
Это безмолвие рождало особую тоску. Философскую, глубинную, острую, как вакуум. Тоску по Другому. По тому, кто скажет: «Мы здесь. Вы не одни».
Но ответом была лишь тишина.
Древние греки по-разному звали Вечернюю звезду. Фосфор – утренняя, предвестница дня. Геспер – вечерняя, знак его завершения. Символ чего-то прекрасного, видимого, но вечно недостижимого.
Корабль «Геспер» носил свое имя с горькой иронией. Он был функционален, стар, но надежен. Он был их вечерней звездой – маяком в пустоте, который вел их от одной точки к другой, не обещая ни чудес, ни открытий. Только работу. Только рутину. И тишину.
Они не знали, что Вселенная, в конце концов, ответит. Но ее ответ будет не голосом в темноте. Он будет объятием. Сладким, удушающим, прекрасным и смертельным. Она подарит им то, о чем они так долго мечтали, подсознательно, в самых потаенных уголках своих израненных душ.
Она подарит им забвение.
И они назовут этот дар Пандорой, не осознавая, что в древнем мифе из ящика на волю вырвались все беды, а на дне осталась лишь одна вещь. Последняя, самая хрупкая и самая важная.
Надежда.
Но что есть надежда для тех, кто обрел рай? Что есть надежда для тех, кто добровольно закрыл крышку?
«Геспер» плыл. Впереди была очередная точка маршрута, очередной прыжок через ничто. Экипаж занимался своими делами, не подозревая, что их вечерняя звезда вот-вот погаснет, уступив место новому свету. Слишком яркому. Слишком красивому.
Слишком тихому.
Часть 1: Призрачный простор
Глава 1
Вибрация двигателей была привычной, как биение собственного сердца. Глухой, постоянный гул, который ощущался не ушами, а всем телом, становясь частью молчаливого диалога корабля с пустотой. В каюте капитана Элайи Вэнса царил полумрак, нарушаемый лишь холодным свечением навигационных схем на центральном дисплее. Они показывали безрадостную картину: однообразную линию курса, уходящую в никуда.
Элайя откинулся в кресле, потерев переносицу. Запланированный осмотр грузовых отсеков, сверка накладных, проверка систем – все было позади. Оставалось только ждать. Ожидание было худшей частью их работы. В прыжке не было ничего, кроме искусственного свечения ламп и призрачного сияния туннеля «Скольжения» за иллюминаторами. Ни звезд, ни планет. Только сжатое пространство-время и чувство, будто ты застрял между мирами.
