Подстрочник
Подстрочник жизни – кто его писал? –
а может быть, вязал, лепил, чертил,
а может быть, в гуаши увязал
или в кипящем озере чернил
тонул; а мой сюжет все плыл,
все ширился, искрился, разливался,
и автор просыпался, вспоминал все,
спохватывался – и сюжет ломался,
трещал по швам, и вот уж зерна встреч
на пол посыпались – не уберечь,
песочные часы не повернуть
и скоро собираться в дальний путь,
к тому, кто там, – в подстрочник заглянуть,
он – автор, ждет, чтоб бегло оценить
мою поэму-жизнь и удивиться,
душа вспорхнет с ладони белой птицей
и в небе растворится.
Сокровища
Я вижу множество живых картин.
Пусть примеряют шапки-невидимки
Детали, чтоб исчезнуть под сурдинку
И спрятаться под дымный палантин, –
Бесценные сокровища – при мне:
Благословенны лилии, но трижды –
Полынной памяти кипрей и пижмы:
Монеток золотых – на век – вполне.
Закатный отблеск облака карминный,
Невидимый объемный нимб жасмина –
Им довелось не раз меня спасти.
Отрадно вспомнить всполохи сирени…
Сокровищ – тьма. По-деревенски, в сени
Их – словно в соты мед – хочу внести.
Прощание
Я чувствовала – рядом кто-то есть:
Там все светилось, радужно сияя.
Казалось, что в том месте вдруг большая
Звезда зажглась, и крошечных не счесть.
И я спросила: кто ты, признавайся,
Зачем скрываешься от глаз людских?
Ответив, он загадочно притих,
Лишь мерное дыханье раздавалось.
Мне было рядом с ним светло как днем,
Так не было ни до, ни после встречи.
Он торопился, кажется, в тот вечер,
И чувствовалось сожаленье в нем.
Прощаясь, он сказал: ну, что ж, я рад –
Хоть ты спросила, кто с тобою рядом.
Обычно это никому не надо –
Живут и веселятся невпопад.
Но лишь уйду – согнутся от напастей
И вспоминают с болью о былом,
Поняв простейшую из аксиом:
О господи, так это было счастье!
* * *
А у меня, конечно, всё в порядке,
и воздух пахнет медом и полынью.
А зеркало – с него и взятки гладки,
и глупо в полыньЮ. Унынию
поддашься – Дантов круг,
и чтоб сойти с него, а не с ума, –
скорей за взятком, как пчела на луг.
Пчела и есть…
Нет роздыха для тяглова чела,
и воздух пахнет потом и трудом –
и не пыльцой, а белой пылью мела.
В запас – ни грошика. Ни крошки – на потом.
Ни дома не создашь на раз-два-три,
ни в завтра не заглянешь – даждь нам днесь…
И нет желания играть с судьбой в «замри» –
да это и не дело.
Осенние стансы
1
Осень снова берет палитру,
робко стучит в дверь сентября,
хочет задобрить бабьим летом,
весьма опасаясь – и не зря –
обывателю нужен уют. При этом
известно: лета молитвой
не удержать, и все равно
придется укоротить день,
и если встать будет не лень,
увидишь: небо еще черно,
а за окном – лужи, стужа,
и ветер сорванный лист кружит,
точно вальс на уроке танцев
пытается с ним разучить. Впрочем,
школьники тоже портфели, ранцы,
папки, сумки (здесь – многоточие) –
несут в школу, иногда – мимо,
но это уже вопрос дисциплины.
2
Мир открывается навстречу холоду,
пространство зябко пружинит от ветра,
летнее время к разряду «ретро»
отнесено – неслыханно смолоду.
Взрослых тешат игры со временем –
с лета на зиму скачок в сентябре меня
изумлять будет до скончания века:
моего, разумеется – не вообще человека.
Мудрецы правы – из зерен печали
колосья радости должны вырасти:
властно снежинок сонм увенчает
царство этой всемирной сырости.
До снега еще далеко, однако
ждешь его как противника мрака.
3.
А моя долгая осень – щедрости
несказанной: дары к ногам сыплет
шальные и зыбкие, следя неусыпно,
чтоб не забывала о вечной тщетности
пылких попыток внять Замыслу –
если он есть, только скрыт Занавесом;
том прошлого перелистать заново;
прикипеть сердцем к чему бы то ни было:
вмиг отнимет – будто и не было.
Но я свою позднюю осень люблю:
так странник усталый, припав к ручью,
никак не может утолить жажды.
