Сестра моя, пока была жива, любила
повторять: «Что для женщины главное? Муж надежный, семья крепкая,
детишек побольше. Карьеры эти ваши, саморазвитие, путешествия —
блажь. Важно в старости не остаться одинокой. Чтобы было кому тебе
немощной подать стакан воды».
Верила я ее заветам, с мужем своим
любимым Ванюшей душа в душу прожила пятьдесят годков, двоих детей
родила, всю себя отдала родным и близким. И вот мне семьдесят, а
подать стакан воды некому. Благо, не нужна мне пока чужая помощь.
Сама до кухни дойду и себе чай заварю. Изредка, правда, навещает
меня Галечка, социальный работник. Окна моет да продукты приносит
из большого супермаркета через дорогу, а в остальном сама, все
сама.
Ванюша мой полгода назад ушел,
царствие ему небесное. После второго инсульта долго я его
выхаживала: утки носила, обмывала и обтирала, пока к любимому не
вернулась подвижность, а потом как гром среди ясного неба — третий
инсульт, роковой. Сильно я сдала после его смерти — горе такое.
Но сегодня Новый год, не время для
плохих мыслей. Кости не болят, давление не скачет — уже хорошо. За
окном снежок крупными хлопьями в воздухе кружится. Благодать! И
праздничный стол почти готов. Сыночки мои, гордость моя, Игорек со
Славиком, приехать обещали. С женами, с внуками. Аж из другого
государства. Несколько месяцев их не видела. Занятые оба, в крупных
фирмах работают, не последнюю должность занимают.
Думала я о новогоднем вечере, и
сердце замирало от счастья, от предвкушения. Хотя бы на пару
часиков разорвать липкую паутину одиночества, послушать живые
голоса, радостный смех, а не тишину и телевизор. Насладиться
вниманием сыновей, которым посвятила всю жизнь. Под бой курантов
сидеть за накрытым столом среди большой шумной семьи и любоваться
внуками.
Открыв холодильник, я с гордостью
оглядела заставленные полки — результаты своего труда. Оливье и
селедка под шубой, заливное с языком, яйца, фаршированные
грибочками, курочка в миске маринуется к вечеру. Ох и пришлось
попотеть, чтобы все это приготовить. В моем возрасте несколько
часов отстоять у плиты — настоящий подвиг.
Зазвонил телефон. Подарок Игорька на
прошлый день рождения. Мобильник. Большой. Страшно неудобный. Без
кнопок. В экран пальцем надо тыкать.
Сам Игорек и звонил.
С радостной улыбкой я ткнула, куда
надо, и поднесла трубку к уху.
— Алле. Сынок, вы уже
подъезжаете?
Из телефона раздался родной
голос:
— Тут такое дело, мам. Надя
заболела. Мы не приедем. Извини.
Внутри стало пусто. Сына я не видела
почти полгода. Теперь еще столько же не увижу. Вот напасть под
самый праздник!
— Что-то серьезное?
Надя — жена Игорька, хорошая девка.
Не девка уже, конечно, — женщина. Сорок лет как-никак. Добрая,
хозяйственная, вежливая, двух девочек-погодок родила и вынянчила.
Любила я ее как родную дочку.
— Температура.
— Высокая? — забеспокоилась я.
— Да нет. Тридцать семь. Вирус
какой-то. Не поедем же мы к тебе больные.
— Конечно-конечно, поправляйтесь.
Наде привет передавай и поздравления. Здоровья пожелай!
Со вздохом я опустила мобильник на
тумбу рядом с телевизором. За окном, за пеленой снегопада, мигала
огоньками украшенная елка: каждый год, за неделю до праздника,
соседи ставили ее рядом с подъездом и наряжали.
Игорек, Надя, Саша, Иришка не
приедут, но хотя бы половина семьи соберется. Не одна — это
главное. Устала я быть одной. Сил уж нет.
Всю жизнь привыкла быть кому-то
нужной: то детям малым, то мужу больному, неходячему после
инсульта, а тут бац — и никому не нужна, все прекрасно без меня
обходятся.
Мобильник на тумбе снова ожил,
завибрировал, наполнил тишину зала бодрой мелодией, почему-то
показавшейся неуместной. На экране в кружочке над номером телефона
высветилась фотография моего младшенького, Славика, и сердце вдруг
кольнуло дурным предчувствием.
