Стеклянный Купол
(Она похожа на тень, случайно обретшую форму человека.
Ростом невысока, будто сознательно стремится быть ниже уровня чужих глаз. Фигура – хрупкая, почти воздушная, с острыми углами локтей и ключиц, проступающих сквозь ткань кофты. Кажется, ветер может унести, а мир – сломать.
Волосы – неопределенного мышиного оттенка, прямые и тонкие. Чаще всего стянуты в низкий, небрежный хвост у основания шеи, или рассыпаны по плечам узкой пеленой. Челка – обязательный элемент, полупрозрачная завеса, которую можно натянуть глубже на лоб, создавая дополнительный барьер между собой и миром.
Лицо – очень бледное, словно редко видящее настоящее солнце без фильтра капюшона или оконного стекла. Кожа тонкая, почти прозрачная на висках и веках, местами отмеченная легкой россыпью веснушек (которые она ненавидит) или единичной, едва заметной родинкой где-то у линии роста волос.
Глаза – самый яркий и самый печальный контраст. Большие, широко расставленные, цвета размытого летнего неба перед дождем – серо-голубые, или как влажный лесной мох – серо-зеленые. В них нет блеска ожидания или дерзости. Есть глубина, но не бездонная, а скорее замкнутая, как тихое озеро в чаще. И усталость. Синяки под глазами – перманентные, сиреневые тени, будто краски хронического недосыпа и внутренней тревоги. Взгляд часто нефокусированный, устремленный куда-то внутрь себя или в безопасную точку на полу; прямой зрительный контакт – испытание.
Черты лица – мягкие, неяркие, словно приглушенные. Нос аккуратный, прямой. Губы чаще сжаты в тонкую линию, редко окрашенную чем-то ярче прозрачного бальзама. Когда она улыбается (крайне редко и только самой себе или коту), это почти незаметное движение уголков губ – мимолетная тень радости.
Одежда – ее вторая кожа и щит. Преобладают серые, темно-синие, черные, хаки – цвета, растворяющиеся в толпе. Фасоны – свободные, мешковатые, скрывающие контуры тела: длинные рукава (даже летом), кофты с капюшонами, просторные джинсы или брюки, объемные худи. Ткани – мягкий хлопок, флис, плотный трикотаж, не столько для красоты, сколько для тактильного успокоения. Обувь – скромные кроссовки или замшевые ботинки, не привлекающие внимания. Никаких ярких акцентов, открытых зон, обтягивающих силуэтов. Каждый слой – буфер от внешнего мира.
Руки часто спрятаны в рукавах или карманах. Пальцы – тонкие, нервные, могут бессознательно теребить край кофты, мять ткань, прятаться в кулаки. Осанка – сутулая, плечи поданы вперед, будто защищая сердце, голова чуть втянута, как у птицы, ожидающей удара.
Она не «красива» в общепринятом, сияющем смысле. Она – тихая, блеклая, тщательно замаскированная. Ее внешность – зеркало внутреннего состояния: стремление к невидимости, потребность в защите, глубокая усталость от необходимости просто существовать в слишком громком и слишком ярком мире. Ее сила не во внешнем блеске, а в этой хрупкой, но упорной выносливости невидимки)
Меня зовут… неважно. Мне шестнадцать. Мир снаружи – огромный, громкий, цветной витраж. А я – внутри своего стеклянного купола. Тонкого, холодного, невидимого. Сквозь него все видно, но дотронуться нельзя. Нельзя вдохнуть полной грудью этот воздух, наполненный ими: уверенными, смелыми, легкими. Они смеются так громко, что у меня сжимается живот. Они легко заводят разговор с незнакомцами – у меня же перехватывает дыхание, если на меня просто посмотрят.
Все новое – это не приключение. Это землетрясение. Новый маршрут в школу? Предчувствие катастрофы. Незнакомая тропинка в парке? Ловушка. Даже новая песня по радио может ударить по нервам, как внезапный хлопок. Мозг кричит: «Опасность! Неизвестность! Беги! Спрячься!» А тело слушается: ладони леденеют, в горле встает колючий ком, сердце колотится, как пойманная птица о прутья клетки. И весь мир сужается до размеров этой клетки – до точки на полу, до узора на своих дрожащих руках.
