– Прапорщик полиции Ганин. Это вы вызывали полицию? – строгим тоном спросил встречавшую наряд у подъезда пожилую женщину Дмитрий. На каждый сигнал начальство требовало полную экипировку, и сейчас бронежилет больно давил на плечи, вызывал раздражение, да и от защитного шлема моментально вспотела голова.
– Да, я, сынок… Эта молодежь совсем стыд потеряла, врубают свою музыку… она орет… а у меня давление… у меня сердце больное, – запричитала старушка.
– Ваша фамилия?
– Степанова я… Лидия Федоровна, из 102 квартиры, – выдала информацию бабушка, которой уже, по-видимому, не в первый раз приходилось вызывать правоохранительные органы, – шумят в 106, это сразу прямо надо мной, я провожу!
Она открыла ключом домофона дверь и снова спрятала крючковатые руки в большой пуховой платок. В подъезде уже скопилось немало недовольных жильцов, которым всего лишь хотелось спокойно уснуть.
– Это безобразие, нам в пять утра вставать с женой на работу, – ворчал полный мужик в майке, заправленной в семейные трусы, с очками в толстой оправе. За его спиной жалась испуганная женщина в халате.
– А у меня ребенок никак уснуть не может, – чуть ли не с плачем добавила девушка, сжимающая в руках завернутого в одеяло беспокойного ребенка, под глазами у нее были темные круги, а вид совсем измученный.
– Как я понимаю, стучали?! – уточнил на всякий случай полицейский.
– Конечно стучали, но они там, похоже, совсем обкуренные… золотая молодежь, – со злостью заявил толстяк в очках.
Женщина сзади него закивала, прямо как игрушка – собачка на бардачке машины:
– Дверь закрыта.
– Хорошо… есть два варианта решения этой проблемы. Первая: мы, как положено, постучим, но так как нам не открывают, вызываем спасателей, пока они решат, что там действительно есть какая-либо угроза для жизни, и они имеют право по закону ломать дверь… – Дмитрий специально растягивал слова, чтобы подразнить окружающих. И действительно, по подъезду прокатился возмущенный гул. – Тише… тише… Есть решение второе: мы сами открываем тихонько дверь, а понятые в протоколах подтвердят, что дверь открыта… Выключаем музыку и забираем засранцев… извините…
– Я напишу, – сказала усталая молодая мамочка, ребенок на руках которой уже наполовину выбрался из одеяла.
– Да все мы напишем, если нужно, – подтвердил активный мужчина, – только разберитесь сейчас, сил нет терпеть!
Они подошли к дверям – музыка действительно была слишком громкой, что привлекло еще несколько возмущенных жильцов.
– Какую ерунду слушают нынче эти тинейджеры, то ли дело старые добрые девяностые, – сказал, качая головой Дима, и достал из кармана связку отмычек.
Напарник демонстративно отвернулся. Постоянный напарник был в отпуске, а от этого понимания ждать не стоило, он сразу Иуду включит, если прижмет, но Ганина это мало останавливало. Если он считал, что прав, остановить его было невозможно. Некоторые жильцы последовали примеру второго полицейского и отвернулись, но большинства распирало любопытство. Наконец дверь поддалась.
– Надо же, какая удача, а дверь-то открыта! – сказал он демонстративно громко и открыл дверь.
Как только они вошли, в нос сразу ударил отвратительный запах алкоголя и блевотины. Шикарная, дорогая квартира, в которой воняло, как в сортире. Дима сморщил нос, зажать его в этом защитном шлеме вообще не представлялось возможным, к тому же спина продолжала болеть. Он подошел к музыкальному центру и вытащил шнур из розетки.
Наступила долгожданная тишина. Многие уже разбрелись по квартирам, испытывая желание поскорее уснуть. В одной из комнат полицейские нашли зачинщиков беспорядка. Рядом с собственной блевотиной лежал молодой парень на вид чуть больше двадцати без штанов. За столом сидя, облокотившись о собственную руку, спал взрослый мужик, брюки его были с расстегнутой молнией, но все-таки закрыты на пуговицу, а на черном кожаном диване в маленьком черном платье и черных чулках лежала девчонка с растертой красной помадой на лице и вся в сперме.
