Я просто тихонечко шла по дорожке, толкая перед собой коляску
для таких как я, слабых и немощных, на которую, в случае чего можно
и присесть,а в корзиночке лежала моя сумочка и бутылочка воды, на
всякий случай, вдруг во время прогулки пить захочется.
Я просто шла, медленно переставляя ноги и смотря иногда
вперед.
И вдруг: визг тормозов и капот какой то убогой старой машины прямо
передо мной... Как она на прогулочную дорожку то выскочила? Да и
откуда?
- Ты что творишь, коза безмозглая? Курица щипаная!!! Ты куда
лезешь? Жить надоело?
От такого хамства у меня даже дар речи пропал. Я молча смотрела на
это недоразумение, именуемое мужчиной: мятая кепка, засаленный,
видавший когда то, в древности, приличный вид, пиджак, такие же
брюки, заправленные почему то в странные сапоги, грубые даже на
вид. Невысокого роста, с трехдневной щетиной на лице, носом
картошкой и небольшими, отекшими, глазками. Красавец!
- Ну, чего рот раззявила? Пошла вон с дороги! Понарожают дурочек
всяких, а нам потом расхлебывай... И он, смачно сплюнув на землю,
завернул при этом таким матом, что меня в жар и краску
бросило.
Я, прокашлявшись, хотела дать отповедь такому явному хамству и
оскорблениям и начала: - Знаете, что...
И, поперхнувшись воздухом, замолкла, выпучив при этом глаза.
Голос был странно тонким, детским, не моим. Я еще раз прокашлялась
и попыталась снова: Что Вы себе ...Нет. Голос не вернулся.
Мужичек же, не теряя времени, сгреб меня в охапку и кинул в сторону
густой травы .
- Буду я еще тут с тобой политесы разводить! Мне работать
надо.
И, гулко хлопнув дверцей кабины , обдав меня выхлопными газами,
резко стартанул с места.
А я так и сидела в траве, непонимающе вертя головой. Потому что
картинка перед моими глазами вырисовывалась довольно странная. И
неприятная.
Это не город. И даже не поселок... Это какая то деревушка состоящая
из темных бревенчатых избушек , без заборов, стоящих друг от друга
на достаточном расстоянии.
Весь пригорок, на котором стояла деревня, густо зарос гусиной
травкой и только небольшие тропки к избам выделялись, петляя средь
зелени, да пыльная дорога, уходящая выше, в сопки.Другой же ее
конец упирался в речушку, что катила свои воды под холмом.
Я бы наверное еще долго так сидела, приходя в себя и осознавая, что
я не в себе. Вот конкретно так НЕ В СЕБЕ.
Когда глянула на свои босые, запыленные ножки-веточки, на худенькие
палочки-ручки с погрызанными ногтями, на старое, линялое
платьице...
Но тут раздался крик, от которого я вздрогнула и испуганно сжалась,
пытаясь быть незаметной. Реакция тела, однако.
- Лушка! Зараза такая! А ну иди домой! Сколько раз тебе говорено,
от дому не отходить! Ну, погоди ты у меня! Уж я тебя приучу к
порядку. Расповадила тебя сестрица... Ну да ничего! Скоро шелковой
станешь, некому теперь заступиться то! Вот подкинул господь
подарочек!
- Я не Лушка, я Лика - вдруг прошептали губы...
Потное, красное лицо раздобревшей, кто знает на каких дрожжах,
бабы склонилось надо мной.
- И чего ты тута развалилась, что, работы по дому мало, так я
найду... А ну марш до дому, бестолковка убогая.
Интересно, что тот мужик, что эта баба называют меня то дурочкой,
то бестолковой, есть ли корень в их словах? Неужели девочка
действительно слаба умом была?
Я молча поднялась, пока рано свой характер показывать, не зная всех
обстоятельств, и поплелась за необъятной фигурой тетки.
- Што, Агафья, опять девка сбёгла? - поинтересовалась какая то
бабенка, с острым длинным носом, мимо дома которой мы
проходили.
"Ох и укоротила бы я тебе твой нос любопытный! "В сердцах подумала
я. А рука непроизвольно шевельнулась, соединив пальцы в какой то
странной комбинации.
