«Знал бы прикуп, жил бы в Сочи» - именно эта затертая поговорка
пришла мне в голову, когда вся фигня со мной и приключилась. Я,
конечно, не кусала локти, не рвала волосы на голове, но не делала
этого только потому, что локтей не достать, а волос очень жаль. Я
могла бы подготовиться, но, как говорится…. Знал бы прикуп…
Я Анастасия Львовна Гришина, и мне в далеких девяностых было
прекрасных двадцать лет. Я занималась шейпингом, курила
американские сигареты, завивала волосы на резинки от носков.
Красавицей я не родилась, но я сделала все возможное, чтобы ею
стать.
Я хотела одеваться не хуже других, кушать появившиеся и ставшие
доступными деликатесы, ездить на большой белой машине, и поэтому,
вертелась как волчок. Отговорка на разные «тебе бы выспаться»,
«побереги себя», у меня была только одна: - На том свете
выспимся!
Стать девушкой криминального авторитета не мечтал на тот момент
только мой дед – ветеран и я. Не потому что самодостаточная, а
потому что говорить с ними было не о чем, да и ребяческая гордыня,
желание сделать все своими руками и не остаться должной имели место
быть.
Три точки на рынке, поездки в Турцию за товаром – особым спросом
пользовались одежда, полотенца и посуда. Но и это меня не
устраивало – хотелось больше и больше.
Говорить о том, что спала я в то время кратко и тревожно –
ничего не говорить, к тому же, именно в этот период моей жадной до
денег жизни и появился Игорек – одноклассник, которого в школе я
вовсе не интересовала. А он меня? Еще как! Как и барышень нашего и
двух параллельных классов. Вернулся с флота в момент, когда я
привезла партию так ожидаемых всеми «лосин».
Выставить на рынке я планировала их завтра, а сегодня с видом
королевы всея двора вышла на променад с подругой – чуть менее
удачливой в бизнесе, поскольку «Бабе место не на рынке» - так
говорил ее новый друг Лёха по кличке «Кузов» – местный авторитет,
которого боялись тогда даже милиционеры.
К слову, именно благодаря «Кузову» у меня не было проблем на
рынке – такая вот «крыша» образовалась у меня благодаря Маринке –
Лёха любил как она надувает губки и что-то просит. А я любила
Маринку, потому что еще в яслях мы сидели рядом на одинаково
холодных эмалированных горшках, а потом в школе менялись кофточками
на «весеннем балу».
Марику привезли к кафе, как всегда, на «девятке». Шофер прошел в
дымное нутро шикарного на тот момент злачного места. Позволить себе
откушать там «Смирнова» или «Распутина» с мигающим на бутылке
глазом, элитного салата из кальмаров могли немногие. У Маринки был
телохранитель, над чем мы с ней неистово ржали. Тут и появился
Игорек – синеглазая душа морей и океанов, бороздивший несметное
количество воды, как он всех убеждал. Ленты по спине, форма по
фигуре, гитара в руках, сигарета в уголке губ – таким он ввалился с
друзьями в наше пристанище бомонда и братков, где и полагалось
обитать тогдашним светским львицам.
Утром я проснулась у него. Лосины цвета «вырви глаз» свешивались
с люстры, потому что все красное на люстре – к деньгам. Эта милая
традиция еще тогда была завезена мною из Турции, и дома у нас не
висели на осветительных приборах только трусы деда, который
торжественно заявил: «не за то боролись коммунисты, чтобы их дети и
внуки портки по лампочкам раскидывали». Так и жили – трусы висели
незаметно от пращура, а деньги прибывали.
– Настюх, а ты ведь мне со школы нравилась, а сейчас и вовсе
расцвела, – все еще пьяным голосом «лил» мне в уши Игорек, пока я,
запивая анальгин водой из вазы со цветами натягивала свои лосины –
рынок сегодня должен быть отменный.
– Трепи́, да я буду, – огрызнулась я, отворачиваясь, чтобы
скрыть радостную физиономию – его ждали со службы человек
пятнадцать, а он увел домой меня!
