"Ты волен – дева говорит, –
Беги!"
Но взгляд ее безумный
Любви порыв изобразил…
А. С. Пушкин, "Кавказский пленник",
1821г.
Липкий страх, вот что она почувствовала, когда пришла в сознание
в окружавшей ее вязкой темноте. Обволакивающий страх, который она
поначалу воспринимала как нечто чужеродное и непонятное. С трудом
разлепив веки, Надя прерывисто вздохнула, и это гадкое щекочущее
чувство тут же волной растеклось по телу от затылка до кончиков
пальцев.
"Это не я… это не могу быть я… – испуганно прошептал внутренний
голос. – Это не… А кто? Ведь не Алиса же в кроличьей норе? Ха, ха,
ха…"
Вверху, прямо над ней обнаружилось светлое пятно. Приглядевшись,
Надя сумела различить черные штрихи, но выступившие от напряжения
слезы моментально смазали картинку, и ей пришлось крепко
зажмуриться, чтобы соленые капли стекли по вискам. Она хотела
вытереть их руками, но не смогла этого сделать. Руки и ноги по
какой-то причине не слушались ее. Она хотела крикнуть, но губы
стянуло чем-то вроде... липкой ленты.
"Где я, господи?! Что со мной?!" – снова обожгла ее паническая
мысль, и Надя снова попыталась сдвинуться с места, но у нее опять
ничего не получилось.
Зато в животе мягко толкнулся ребенок…
Надя в ужасе замычала. Теперь она отчетливо видела на сером фоне
не штрихи, а ветки деревьев. Но они были так высоко, что казались
недосягаемыми. Скосив глаза, она заметила выпирающие из земли
корневища.
"Заведите себе таксу, она вас из любой кроличьей норы
вытащит…"
Светлое пятно заволокло туманом новых горячих слез.
А потом на лицо упало что-то маленькое, ледяное… словно…
Потом еще и еще…
"Вот и первый снег..."
За неделю до...
"Я называл ее Ирис… И хоть внешность ее была самой
обыкновенной – русые волосы, серые глаза, невысокий рост – я увидел
в ней нечто такое, чего не мог объяснить самому себе. Да что
говорить, разве я мог тогда хоть что-то понимать в любви? В
семнадцать-то лет? Но сейчас я нисколько не сомневаюсь в том, что с
самого начала это была именно она – любовь в самом ее прекрасном,
волнительном и страшном значении. Вы, вероятно, осудите меня за
последнее определение, но тот, кто любил по-настоящему, поймет
меня. Мне же остается только пояснить для остальных, почему это
чувство стало для меня и вдохновением, и соблазном, и трагедией, и
триумфом…"
Надя закрыла книгу и снова посмотрела на мягкую обложку. Издание
старое, 1994 года, но переплет не затертый, словно до нее никто ее
даже не открывал. Скорее всего, так и было, судя по тому, что
приходилось придерживать развернутые страницы посередине, потому
что они все время норовили закрыться.
– "Без тебя", – произнесла она вслух название и недоверчиво
хмыкнула.
В описании значилось, что эта книга – детектив. Имя автора ей ни
о чем не говорило. Какой-то В. Калязин. Она даже поискала его имя в
Гугле, но ничего не нашла. Потом глянула типографию, но и она
прекратила свое существование в девяносто восьмом. Трудные времена.
Книги уже не являлись чем-то значимым.
А вот в гостиничной библиотеке книг было множество. Самых
разнообразных: от дешевых любовно-эротических романов до
технической литературы.
– Гости оставляют, – пояснила хозяйка гостиницы "Ярославна",
Алла Сергеевна, – и Федор частенько привозит что-то из города. Мне,
сами видите, читать некогда, работы много. Берите любую, какую
хотите, - махнула она рукой в сторону книжного шкафа.
– Большое спасибо! Пробило, знаете ли, на чтение.
Первые дни Надя просто отсыпалась. Ржевский привез ее сюда, в
Веригино, к обеду. Номер был уже готов – небольшой, но уютный
угловой номер на втором этаже с видом на Волгу. Глядя на довольного
Ржевского, Надя не стала спрашивать о его стоимости. К тому же он
несколько раз во время пути повторил, что у него там отличная
скидка и вообще, для Наденьки он готов в лепешку расшибиться. Но
его запал ее совсем не вдохновлял.
