1.
Как-то раз мы с ребятами собрались слазить на заброшку, что в нашем лесу стояла. Старая такая русская усадьба образца готического терема. Некогда, в царские времена, там жило одно дворянское семейство, но что с ним стало одному Богу известно. Местные, особенно бабки да деды поговаривают, что нечисть там поселилась, и потому сгинул род дворянский. Для нас же представителей нынешнего поколения это был не больше чем заброшенный домяра, каких в России полно.
И вот одним теплым июльским вечерком под сумерки я, Вовка, Леха, Санек да Димон отправились из деревни нашей в лес, вооружившись фонарями и камерами, дабы заснять и разрушить миф об этом месте.
Деревня наша близ топей раскинулась, а лес дремучий был, заплутать как пить дать. Но мы не боялись. С детства шныряли там, знали каждую тропинку и камешек. К тому же подвернулась нам удача.
На выходе из городка мы застали телегу старика Белогора – нынешнего торговца, который жил где-то за лесом и приезжал раз в неделю самогончик мужикам разливать. Путь его до дома лежал как раз через лес.
– Эй, Белогор! – во все горло крикнул Димон. Самый крупный и старший из нас, в котором сил и энергии было хоть отбавляй. – Подкинешь нас до лесу?!
– Не поздновато ли вы в лес собрались, милки? – поинтересовался старик, запрыгивая на облучок. – Стемнеет скоро. Заблудитесь.
– Да, не боись! – махнул рукой Санек. – Мы ненадолго. Дело у нас там есть.
– Ну забирайтесь тогда что ли, – улыбнулся старик. – Дело так дело.
Мы всем составом запрыгнули в телегу и устроились на деревянных неотесанных скамьях. Белогор хлестнул свою кобылку плетью, и телега тронулась. Наша деревня отдалялась. Мы въезжали в лес и вскоре скрылись в его непроглядной чаще.
Сгущались сумерки.
2.
Первое время пути мы молчали, наблюдая за сменой декораций. Лес становился все плотнее и непрогляднее. Солнце почти село, и Белогор зажег фонарь, дабы осветить себе дорогу.
– Темнеет, братцы, – обратился он вдруг к нам. – Ой, нехорошо.
– Что-нехорошо-то? – уточнил Санек.
– Ночь сегодня особенная, – отвечал самогонщик. – Вся нечисть оживает и бродит по округе, в поисках душ заблудших.
– Все понеслось… – махнул рукой Вовка.
– Ты, Белогор, нас своими-то сказками не пугай, а езжай себе спокойно, – вставил Димон.
Совсем стемнело вскоре. Где-то из глубины леса ожила сова. Белогор бросил поводья, и телега затормозила. Мы прислушались к уханью главной птицы леса.
– Ты что, дед, встал? – недоумевал я.
– Слышите? Сова. Сигнал подает, что время бесовское наступило, – старик поднял вверх указательный палец, привлекая наше внимание. – Скорее ехать нужно, а то худо всем нам будет.
Самогонщик вскинул поводьями, и телега двинулась дальше. Мы молча переглянулись. Вскоре добрались мы до перепутья. По центру двух тропинок деревянный указатель высился.
«Направо пойдешь – озеро найдешь»
«Налево пойдешь – усадьбу Чертоголовых отыщешь»
Димон постучал по боку телеги и громко провозгласил:
– Спасибо, дед, что подвез. Дальше мы пешком пойдем.
Белогор натянул поводья и повернулся:
– Куда пойдете?
– Да, в усадьбу нам, Чертоголовых, – отмахнулся Вовка, спрыгивая с телеги.
– Ой, Боже упаси ходить туда, – залепетал старик. – Проклятое это место. Ой, не надо вам туда соваться.
– Дедуль, ты езжай себе домой, а? Мы без тебя как-нибудь справимся, – парировал Санек.
Не понравилось мне что-то во взгляде Белогора. Как будто он смотрел на нас в последний раз и не хотел уезжать. Но потом резко схватил поводья и помчал телегу прочь. Мы повернулись к правой тропинке, уходящей все глубже в лес. К усадьбе Чертоголовых.
3.
От порывов ветра шелестела трава, скрипели стволы деревьев и трещали ветки. Дремучий, беспросветный лес обступал, окружал нас. Возвышающиеся в высь, устремленные в небо, лохматые пихты казались исполинскими и от того даже зловещими, а мы перед ними – маленькими и беззащитными.
