Катя проснулась еще до рассвета, хотя ей так хотелось выспаться… Она слышала, как бешено стучит ее сердце, разгоняя адреналин по ватному телу. Простыня и одеяло промокли от холодного пота. Она снова и снова проживала тот вечер в своих снах.
Забудет ли она когда-то случившиеся с ней? Вряд ли. Вероятно, со временем боль и страх притупятся, но пока прошло слишком мало времени. Она все еще, идя по улице, каждую минуту оглядывалась по сторонам. Она тут же отходила в сторону, если в магазине возле полки с продуктами останавливался какой-то мужчина, чтобы выбрать тот или иной товар, за которым, скорее всего, его сюда отправила жена. Катя шарахалась буквально ото всех лиц мужского пола. К счастью, на работе с этим проблем не было: она работала парикмахером и специализировалась в основном на женских стрижках и покраске волос. А после случившегося от тех немногих своих клиентов-мужчин, преимущественно – мужей ее же клиенток, Катя отказалась. Хотя бы на первое время.
То, что произошло с ней прошлым месяцем, снится ей уже не впервые. Тем злосчастным вечером нападавший не успел изнасиловать Катю, и уж тем более он не успел убить ее, хотя, вероятно, планировал. Катя была уверена, что его конечной целью была именно ее смерть, и она даже знала, какая: он хотел ее изнасиловать, а после или же в процессе – задушить. Точно так же, как он поступил с предыдущими жертвами. И об этом она знала именно из своих таких правдоподобных снов, в которых тот человек доводил начатое дело до конца, шепча девушке на ухо, что она не первая, с кем он так поступает.
Но это сон. Сон не расскажешь в полиции, ссылаясь на него, как на достоверный источник. Катя пыталась сказать следователю, что стала жертвой именно маньяка, и что она – не первая, но, так как все закончилось лишь небольшими синяками на шее, ссадинами на теле и легким сотрясением мозга от падения на землю, в полиции сделали вывод, что на Катю напал какой-то ее несостоявшийся ухажер, которого спугнул всего лишь собачник, чей питомец решил сходить в туалет именно в то время и в том месте.
– Приходите, когда убьют, – иронично прокомментировала Катя официальный ответ из полиции.
Тогда ей действительно повезло: пожилой мужчина выгуливал свою тоже немолодую собаку, и прогулка та, судя по всему, приносила ему удовольствие, раз он зашел в самую дальнюю часть парка в столь поздний час. Вот что там делала сама Катя – она до сих пор, казалось, не могла понять. Нет, разумеется, она все же понимала: эта дорога была самой короткой от работы к дому, но разве ее еще в детстве не учили, что девочке нельзя ходить одной темными, безлюдными улицами и переулками! Разумеется, учили, но она, как и многие другие, всегда надеялась: пронесет, не со мной, не у нас.
Не пронесло.
Ну случилось, и случилось. Не она первая, не она последняя. Почему ей это снится чуть ли не каждую ночь? И каждый раз тот, чьего лица Катя так и не разглядела, все же убивает ее, после чего она просыпается в холодном поту. Катя решила, что ей нужно бы записаться на прием к психотерапевту, вот только он должен быть профессионалом, потому что, девушка была уверена, в последнее время развелось слишком много шарлатанов. Но в работе в салоне красоты имеется огромный плюс – это большой круг общения и разнообразие полезных знакомств, среди которых могут встречаться всевозможные профессии, а если нужного специалиста не окажется в ближайшем кругу, то всегда найдется тот, кто его посоветует.
Катя жила на окраине Москвы по той простой причине, что снимать квартиру здесь было куда дешевле, чем в центре. Большинство ее коллег – девушек, приехавших в столицу из глубинки или из области, жили и снимали здесь жилье, руководствуясь тем же, к тому же здесь их услуги стоили в разы дороже, чем в их родных городах. Сама Катя переехала сюда четыре года назад, когда ей было двадцать лет. До этого она жила в полусотни километров от столицы с матерью, в приоритете у которой было не счастье своей дочери или устроение своей собственной жизни, а друзья-собутыльники, которые частенько пили за ее счет, а ели и вовсе то, что покупала Катя. Девушка проработала в местной парикмахерской два года, и к своему двадцатилетию уже окончательно поняла, что не несет ответственности за жизнь и благополучие своей матери.
