ДАМА ЧЕРВЕЙ
Он не думал, что проживёт больше двух часов, но большая стрелка его «Омеги» сделала уже четыре оборота, осеннее солнце начало клониться к закату, а он был ещё жив. Из разбитого окна тянуло холодом и запахом леса. Человек не шевелился, только осторожно вдыхал и выдыхал воздух, чтобы даже пар изо рта был незаметен. Ещё пару часов и стемнеет, и тогда у него появится шанс выжить. Придётся спуститься со второго этажа по замусоренной лестнице, но, если двигаться осторожно, в темноте в него будет сложно попасть. Тёмное пальто сольётся с ночной темнотой, как воды маленького ручейка вливаются в могучую полноводную реку. Ещё ему повезло, что пока не выпал снег, морозная погода держалась уже долго, но серое небо до сих пор не рассыпало первого снегопада. По следам на снегу его нашли бы в два счёта. Хорошо, что у них нет собак. Он любил собак, но не каждая собака – друг человека, особенно человека, оказавшегося в его положении.
Человека звали Виктор Зоров, но уже много лет его называли только Зорге, такое уж настало время. Никого из серьёзных людей не называли по имени, даже тех, кто не сидел. Муха, Хмурый, Лось, Судьба – такие теперь были имена. Сам Зорге жалел, что ему не досталась звучная кличка типа Судьбы, но с его фамилией и без опыта тюремной отсидки все называли его старым школьным прозвищем.
Зорге чуть пошевелился и посмотрел на часы. Это день, начавшийся так рано, всё никак не закончится. Нужно сидеть на месте, но адреналин жжёт вены, как кислота. Зная, что делать этого не стоит, Зорге оторвался от стены и выглянул в коридор. Там было сумрачнее, чем в комнате, противоположный конец спального корпуса терялся в темноте. Когда Зорге, согнувшись и петляя между деревьями, бежал от выстрелов, какая-то мышечная память подсказала ему от опушки повернуть влево, а не вправо. Пока охотники тратили время на контрольные выстрелы, Зорге успел скрыться в кустах, а потом очень долго бежал по тайге, пока не наткнулся на забор из ржавой сетки, за которым среди зарослей березняка и каких-то кустов скрывались низкие корпуса бывшего пионерского лагеря. Перелезая через забор, Зорге разодрал брюки и поцарапал ногу. Лёгкие болели, и, если бы не биатлонное прошлое и регулярные тренировки, Зорге бы пал от бессилия где-нибудь в облетевшем малиннике. На несколько секунд он остановился и прислушался. Кроме шума ветра и далёкого печального крика какой-то лесной птицы ничего. Он посмотрел на поцарапанную ногу. От кровопотери точно не умрёт. Во всяком случае, не от этой раны.
Зорге осмотрелся. Здесь можно было снимать фильм про апокалипсис, впрочем, как и во многих других местах этой страны. Как будто эпидемия неведомой болезни, какой-то злокачественной экономической разрухи превратило заводы, фабрики, дома и инфраструктуру по всей стране в руины, ошмётки и комья грязи. Последний пионер уехал отсюда много лет назад, и с тех пор в лагере хозяйничала дикая природа. Зорге медленно пошёл к зданиям, которые виднелись впереди, раздумывая, прятаться или, переведя дух, продолжить свой бег. Среди кустов бересклета проглядывали развалины беседки, чуть дальше сквозь бесформенную кучу почерневших брёвен и досок проросли несколько чахлых берёзок. Между зарослей угадывались остатки заасфальтированной дорожки, которая сейчас бугрилась от распиравших её снизу корней. Зорге сделал несколько шагов, показавшихся оглушительно громкими, а потом зашагал увереннее. Странное чувство, как будто он здесь уже бывал. Может, и не такое странное, потому что память почти стёрла названия тех многочисленных пионерских лагерей, куда родители отправляли ещё маленького, но уже Зорге, каждое лето. «Ракета», «Радуга», «Родина» – как-то так они назывались, явный переизбыток рычащего «Р» и кошмар для ребёнка с дефектами дикции. Зорге прошёл ещё немного вперёд, хрустя стеблями павших в неравной борьбе с заморозками растений. По-прежнему было тихо, даже птица прекратила свои жалобные крики, как будто тоже ожидала, что же случится дальше. Низкое пасмурное небо создавало чувство нереальности происходящего, нависая над головой, как потолок в съёмочном павильоне. Зорге знал, что в нескольких километрах к западу тянется гряда низких гор. Можно рвануть туда, спрятаться в какой-нибудь пещере, только переживёт ли он холодную ночь среди камней, елей и пихт, которые он, городской ребёнок, так и не научился различать.
