Впервые за много лет Ему приснился
сон. Это было неспроста. Да и сам сон был не прост. Посреди
гигантской пустынной равнины, рядом с тонкой ниткой ручья, подогнув
ноги и опираясь на посох — простую неошкуреную палку — сидел старик
и смотрел из-под кустистых бровей. Смотрел, не моргая, с укором и
жалостью, долго и терпеливо, как будто ждал чего. А глаза странные,
черные и глубокие, как омуты, а в глубине вроде течет что-то,
шевелится… К горлу комком подкатила тошнота, но стоило пнуть
видение прочь из головы, все прошло, только во рту остался гадкий
привкус кислятины.
Сарк сплюнул прямо себе под ноги, на
пол, ни мало не заботясь о чистоте. По поверхности ковра прошла
рябь, и плевок исчез. Ковер и пол, на котором он лежал, были
ненастоящими, как, впрочем, и сам дом, и все, что в нем находилось.
Иллюзия. Не Его, иначе Сарк не мог бы пользоваться вещами. Правда,
иногда он ловил себя на мысли, что и в самом деле считает
это домом. Но не сейчас. Сон вывел Его из равновесия.
Мастер вскочил с кресла и резко взмахнул руками. Обстановка, стены,
пол, потолок — все стало расползаться в стороны, становясь тем, чем
было изначально. И к тому моменту, когда руки Сарка опустились,
вокруг был только туман, сырой и вязкий, как болотная жижа, цвета
живой плоти, лишенной кожи, его дыхание было приторным, пульс —
похожим на судороги. Казалось, ему тоже было не по себе. И причина
была той же — сон.
Мастеру Иллюзий было достаточно лет,
чтобы сбрасывать со счетов подобные вещи. Видение должно что-то
значить… Туман заволновался, меняя оттенки. И не ответил.
Не не хотел — не знал. Впервые.
Пожелав себе кресло, Мастер сел в
еще неоформившиеся клубы цвета меди и закрылся. Ему
хотелось подумать. Конечно, воспользовавшись возможностями тумана,
Он быстрее пришел бы к выводам, но одновременно получил бы столько
ненужной информации, что потом пришлось бы долго вычищать память от
этого мусора, а кресло… Сарк пока еще в какой-то мере ощущал себя
человеком и размышлять предпочитал сидя, пусть даже вокруг нет
ничего похожего на кабинет.
Откинувшись на спинку, Мастер
прикрыл глаза и позволил мыслям течь свободно и неторопливо. Старик
из сна был незнаком, а вот то, что таилось в его глазах… Однажды
Сарку довелось видеть подобное. Воспоминание потащило за собой
серую ленту страха, хотя Мастеру казалось, что это чувство давно
угасло в нем, оставив лишь свой зародыш — инстинкт
самосохранения.
Вряд ли в Сойле предполагали в
мальчишке такие возможности. Больше всего настораживало,
что Сила, переполнявшая в тот момент новоиспеченного Хранителя,
была совсем не похожа на ту, что дает туман. А ведь зерно
в Соларе было, вне всякого сомнения, Сарк чувствовал его так же
хорошо, как и свое, уже давно пустившее в его сознании
многочисленные побеги.
Солар, Солар, Солар… Как ни поверни
— везде он, не друг, сын того, кого в полной мере можно
считать врагом; того, кто завоевал любовь единственной
понравившейся Ему женщины; того, кто отнял сладкое бремя власти;
того, кто Изгнал Его из Сойла, почувствовав сильного соперника;
того, кто с завидным упрямством вмешивался в Его планы сам или с
помощью своих кукол; того архиблагородного, великодушнейшего и
справедливейшего, кто сделал из собственного сына подопытную копию.
Солар — ключ. Знать бы, где та дверь, которую он открывает? Дверь…
Универсальная формула Перехода Альдо оказалась далека от
универсальности, что еще раз подтверждало отсутствие абсолюта в чем
бы то ни было. Подпространство было подвластно Сарку так же, как
созданные Им самим иллюзии. Оно покорно открывало перед
Ним все Двери-Между-Мирами, все, кроме той, что была нужна.
Потратить больше года на то, чтобы оказаться в исходной точке!
Сойл, настоящий, а не этот жалкий осколок великого, вонзившийся в
каменистую почву Тер, как колючка пыльника, впившаяся в голенище
сапога пешего путника, был по-прежнему недосягаем. То ли того, что
Мастер знал об истинном Сойле, было не достаточно, то ли Он, как ни
прискорбно, оставил без внимания нечто чрезвычайно важное, когда
извлекал формулу Перехода из памяти внучки Мастера Координатора
Альдо.[1]
