Глава 1: Кровь на пергаменте
Дверь кабинета Алексея Костина скрипнула, словно стонущая душа. Наталья, уборщица с тридцатилетним стажем, замерла на пороге, рука с тряпкой беспомощно повисла в воздухе. Запах железа ударил в нос сразу – резкий, неестественный для этого места, где обычно пахло старыми книгами и кофе. Она не кричала. Просто отпустила тряпку, и та упала на паркет с глухим стуком, как последний удар в колокол.
– Господи… – прошептала она, пятясь к выходу, ноги будто приросли к полу. Тело лежало за массивным дубовым столом, заваленным бумагами. Рука историка свисала, пальцы почти касались пола, а под ними расплылось темное пятно. Но хуже всего были символы. Они покрывали стены, мебель, даже потолок – черные, аккуратные, как будто выведенные пером в тетради школьника. Наталья не знала, что это древние рунические знаки, но поняла одно: это не просто убийство. Это послание.
Сирены замолкли у подножия старого особняка на Староконюшенной улице. Александра Воронина вышла из машины, не дожидаясь, пока колеса перестанут крутиться. Холодный ноябрьский ветер бросил в лицо снежную крупку, но она даже не поморщилась. В такие моменты ее мозг работал как часы – точный, бесшумный, предельно сфокусированный. Она всегда чувствовала это: момент, когда обычная жизнь заканчивается, и начинается игра. Игра, в которой проигрывает тот, кто первым отвлечется.
– Ты опять бежала, – Михаил Лебедев застегивал пальто, глядя, как она уже направляется к входу. – Ты же знаешь, я ненавижу бегать в этих ботинках.
– Ты ненавидишь бегать в любых ботинках, – не оборачиваясь, ответила Воронина. – И ты опаздываешь на десять минут. Опять.
Лебедев усмехнулся, но не стал спорить. Он привык к ее феноменальной памяти на детали – она замечала то, что другие считали незначительным. Вчера, например, она упомянула, что его галстук сегодня на два оттенка темнее вчерашнего. Как будто это имело значение. Но сегодняшний случай был другим. Сегодняшний случай пахнул не просто убийством.
– Что известно? – спросила Воронина, доставая перчатки.
– Историк Алексей Костин, 58 лет. Найден мертвым около девяти утра уборщицей. Предварительная причина смерти – ножевое ранение в грудь. Но… – Лебедев сделал паузу, – на месте обнаружены странные символы. Похоже на какой-то ритуал.
Воронина кивнула, уже поднимаясь по лестнице. Она знала, что Лебедев прав. Символы. Всегда начинается с символов.
Кабинет историка напоминал поле боя после битвы с невидимым врагом. Книги, документы, фотографии – все было разбросано, но при этом… слишком аккуратно. Воронина подошла к столу, остановилась в метре от тела. Костин лежал на спине, глаза широко открыты, словно застыли в момент удивления. Рана на груди была закрыта, но вокруг нее, на рубашке, выделялись черные символы, нарисованные, как ей показалось, кровью самой жертвы.
– Кто-то играл в алхимика, – тихо произнесла она, доставая увеличительное стекло.
– Что? – не расслышал Лебедев.
– Символы. Это не просто граффити. Это алхимические знаки. Сера, ртуть, соль… – Воронина медленно поворачивала голову, осматривая комнату. – Но они расположены неправильно. Как будто кто-то пытался воспроизвести их по памяти, но ошибся.
Она подошла к стене, где символы были крупнее. Три круга, пересекающихся между собой, внутри – странные знаки, похожие на буквы, но не принадлежащие ни к одному известному алфавиту.
– Ты разбираешься в этом? – спросил Лебедев.
– Нет. Но знаю, что это не современная выдумка. Это что-то старое. Очень старое.
Воронина отошла к книжным полкам. Большинство книг были сдвинуты в сторону, обнажая часть стены. Там, среди символов, она заметила что-то еще – контуры карты, едва различимые под слоем краски. Ее сердце едва заметно дрогнуло. Карты. Она всегда находила карты. Это было как предзнаменование.
