Словно для равновесия, выздоровление шло полным ходом. Врач
радовался и обещал, что после реабилитации Ира сможет петь:
— Только вы должны понимать, что это долгий процесс. Если
напрячь связки раньше времени...
Денис запретил ей разговаривать. Вообще. И снова приставил
Петра:
— С тендером мы теперь и сами. Ты давай, за Ириной проследи,
чтобы не сорвалась.
И все-таки ему было неприятно видеть их рядом.
С каждым днем Ира относилась к помощнику все дружелюбнее и,
заходя в квартиру, Денис слышал смех. Громкий — Петра. И видел, как
беззвучно хохотала жена. С ним она так не смеялась, ограничивалась
вежливой улыбкой.
После того случая с Алиной их отношения изменились.
Ира все так же готовила обеды и ужины. Только теперь, накрыв на
стол, уходила к себе. Денис пытался поговорить, объясниться еще
раз... Не получилось. Ира кивнула и написала:
«Ты честно сказал, что брак фиктивный. Я выполню все условия
контракта. А ты свободный человек».
И постепенно Денис понял, что сходит с ума. В собственной
квартире, которая раньше была «крепостью», стало неуютно. Но и не
приходить туда он не мог: начинал скучать по Ире уже через пару
часов. И понимал, что долго не выдержит.
— Ну да, виноват. Надо было сразу сказать про это чертово пари.
Но я... Да дурак я! Испугался, что обидишься.
Карие глаза не смеялись. В них застыл лед. И от этого
становилось горько.
— Я же попросил прощения! Что ей еще надо? — вопрошал у друзей,
но те тоже не знали ответа.
А потом Денис понял, что ревнует. И даже не к Петру, который
неизменно уходил, стоило ему войти в квартиру. К гитаре.
Музыка почти не затихала. Ира восстанавливала навыки и не
выпускала инструмент из рук. Иногда Денис видел заклеенные
лейкопластырем кончики пальцев и понимал: опять стерла до крови.
Однако возражать не смел: казалось, что он не имеет на это
права.
— Какой-то ты тихий, — подкалывал Мишка. — Совсем подкаблучником
стал!
Денис огрызался, но соглашался про себя: он на самом деле
изменился. Это треклятое чувство вины не давало дышать полной
грудью! Хоть к психоаналитику иди.
Только отправился он отправился совсем в другое место.
«ТеатрЪ». Заведение для гурманов. Публичный дом, выдержанный в
стиле парижских варьете.
На вечерние представления приводили даже жен, и при этом никогда
не пускали их за кулисы. Там, за складками алых занавесей, в
гримерках, творилось то, ради чего и существовало это
заведение.
Туда Денис не пошел. Занял столик на балконе, заказал ужин и
застыл, глядя на сцену.
Заиграла музыка. Алый бархат занавесей разошелся, открыв взорам
темноту. Лучи света метались в такт ритмичной мелодии, а потом,
подстроившись под аккорды, замерли, озарив огромный бокал для
мартини. На поверхности жидкости плавала гигантская оливка.
Наа полу появилась дорожка.
По ней, не торопясь, шла женщина.
Стройная, с тонкой талией и широкими бедрами. Тяжелую грудь
поддерживал тугой корсет, туфли на высоченных каблуках уверенно
цокали, вплетая новые звуки в зажигательный ритм.
Спокойно, улыбаясь, она обошла бокал и остановилась рядом со
стулом. Поворот, легкое движение руки, и юбка упала на пол. Женщина
переступила, и стройная нога взметнулась, отбрасывая прочь ставшую
ненужной ткань.
Чулки со стрелками... По затемненному залу пронесся невесомый
вздох. Классика бессмертна, и женская ножка, наряженная таким
образом, до сих пор волнует сердца мужчин. Ну, и то, что находится
у них ниже.
А танец продолжался.
Следом за юбкой отправился лиф. На актрисе остался только
ажурный бюстик, из которого просто рвалась на волю пышная грудь.
Она покачивалась при каждом движении, привлекая взоры, доводя до
исступления...
Денис отвернулся. Ему вспомнилась другая. Она также притягивала
взгляд, ни в чем не уступая той, что сверкала на сцене, посыпанная
перламутровой пудрой. И пусть талия не столь тонка, а движения
плавны...
