.
Я никогда и ни в чём не знала отказа. Лучшие вечеринки, толпы
поклонников, ненависть завистниц, тысячи подписчиков в инстаграме…
у меня есть всё, чего можно достичь не заморачиваясь вопросами
морали. Кроме, пожалуй, главного – права смотреть в глаза сводному
брату.
Вот и сейчас нервно верчу свадебный букет, не смея поднять
головы, словно вдруг разучившись держать под контролем свои эмоции.
На самом деле это далеко не так, просто в случае с Ринатом ужимки
бессмысленны. Прошло столько лет, а я до сих пор чувствую себя
жутко уязвимой под его пристальным взглядом. Он единственный кому
известно, кто прячется за образом холодной стервы – одинокая
никчёмная девчонка, утирающая тайком слёзы обиды. Его маленький
монстр.
– Тебе не нужно было возвращаться, Ринат.
Мой шёпот скрадывает шорох атласных юбок.
Его ответ тонет в бархатном смехе моего жениха.
– Вот вы где! Всё не накуритесь? Так и знал, что застану вас на
балконе, – широко улыбаясь, этот эффектный молодой человек сжимает
меня в объятьях и без толики смущения настойчиво целует в губы. –
Потрясающе выглядишь, Карина.
Всего через полчаса его звучная фамилия идеально оттенит моё имя
– последняя галочка в списке заветных целей. Какая жалость, что сам
перечень я мысленно давным-давно сожгла.
Где-то неподалёку умилённо вздыхает будущая свекровь, взрывается
смущённым хихиканьем стайка девочек-подростков. Среди них наверняка
нет ни одной, не пожелавшей оказаться на моём месте. Ещё бы. В этом
возрасте я тоже грезила о дизайнерском платье, роскошном лимузине и
сногсшибательном красавце, который будет приносить мне кофе в
постель до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Наверное, ничего бы не изменилось и по сей день, не подари я
братишке в наши с ним безбашенные девятнадцать то единственное, что
оставалось во мне чистого – невинность. Жаль только ответный
подарок вовремя оценить не смогла.
Вся наша история – одни сплошные сожаления.
Краем глаза вижу, как Ринат сжимает кулаки. У меня в груди
зеркально сжимается сердце. Когда-то мы делили его биение на двоих,
теперь нам нечего делить кроме общей боли. Больше нечего.
Замявшись в дверях, позволяю себе обернуться. Секундная встреча
взглядов, словно бритвой по нервам. Моё чувство вины сталкивается с
его одержимой нежностью, обжигает слепящим отчаянием – одним на
двоих. Снова. Будто и не было последних полутора лет.
Жених что-то неразборчиво шепчет мне в висок, переплетая наши
пальцы – достаточно ласково, так, чтобы вырвать из присутствующих
вздох умиления – а я продолжаю отрешённо тонуть в любимых глазах
сводного брата. Играю солнечным бликом на тёмно-русых волосах,
скольжу сквозняком по чётко высеченным скулам к упрямо изломанной
линии губ и в который раз ловлю себя на мысли, что Ринат словно
разучился улыбаться. Такой повзрослевший, невероятно серьёзный,
родной, запретный.
Меня окатывает жаром, мне стыдно, мне плохо, мне нечем дышать и
хочется под руку с ним – не с расчётливой копией себя – улыбаться
фотографу, но это единственная цель, которую я перед собой никогда
не ставила и уже точно никогда не поставлю. Не потому, что она того
не стоит, а исключительно ради него.
Годами отработанным до автоматизма приёмом возвращаю лицу
привычное холодное выражение и выхожу к собравшейся в гостиной
родне. Среди присутствующих нарастает шёпот восхищения. Что для
посторонних ничего незначащая секундная заминка, для нас с Ринатом
– целая жизнь, которая могла бы сложиться совсем по-другому.
Могла бы – если бы от нас хоть что-нибудь зависело, но, увы, эта
история началась за много лет до нашей первой встречи.
Четырнадцать лет назад
Карточный долг – это нечто особое, неоспоримое. Это долг чести.
Так звучала главная заповедь, которой свято придерживались в
окружении Сергея. Сам же молодой картёжник, начиная игру, всегда
следовал двум основным правилам: никогда не садиться за один
карточный стол с недругами и не ставить на кон больше, чем способен
оплатить. На днях он умудрился нарушить свои принципы, причём оба
разом.
