— Здесь просторно, правда? — мама с заискивающим видом
приглашает меня войти в мою новую спальню.
Я делаю несколько шагов, осматриваюсь и хмурюсь. В нос бьет
сладкий цветочный аромат.
— Ну, что скажешь? — нетерпеливо спрашивает мама.
— Неказисто. Безвкусно. Заурядно.
— Женя, может, хватит? — она поджимает губы.
Судя по взгляду ей стоит большого труда, чтобы сдержать
раздражение и снова не начать обвинять меня в эгоизме в присутствии
Димы, ее нового мужа и человека, из-за которого вся моя жизнь пошла
кувырком.
— Чего хватит? — я продолжаю упрямиться. — Ты сама спросила мое
мнение. Цвет стен… он просто угнетает, давит на психику. А
постельное белье? Ну почему сиреневый? Я что, Белла Свон? Ещё и
мебель эта… старперская.
— Евгения! — одергивают меня таким тоном, словно мне восемь.
— Ладно, архаичная, — усмехаюсь в ответ.
— Архаичная? Это испанский бренд класса люкс, — встревает мой
отчим, посмеиваясь.
— Да меня не колышут ваши бренды, ясно? Думаете, все можно
купить, да?! — огрызаюсь я, в тайне надеясь, что не сегодня –
завтра он перестанет изображать добряка и вышвырнет меня из своего
дома.
— Женя, прекрати! — вопит мама. — Прости, Дим, — ее щеки пылают.
— Я не думала, что она… Ты ведёшь себя как маленькая избалованная
девчонка! Мне очень-очень стыдно за тебя! — она все-таки орет на
меня.
— А как мне себя вести, если ты именно так со мной обращаешься?
— возражаю я.
— Спокойно, девочки, — миролюбиво произносит отчим. — Все
нормально, — он подходит к маме и успокаивающе гладит ее по
спине.
Она что, кошка?
— Женя просто устала с дороги, перелёт, смена часовых поясов, ей
нужно хорошенько отдохнуть. Идем. Пусть располагается. А если что
не нравится, Жень, ты говори, не стесняйся. Все можно поменять.
— Ладно. Прогиб засчитан, — бормочу я, подойдя к окну.
— Прости? — переспрашивает Дима.
— Вид из окна, говорю… воодушевляет.
На самом деле, это наглая ложь. Из эркерного окна, отделенного
от спальни аркой, видны лишь вездесущие желтеющие канадские клены и
воркаут-площадка с турником, рукоходом и скамейкой для пресса.
— А-а-а, очень хорошо, — несколько раз кивает Дима, становясь
рядом, — в теплые месяцы ребята здесь каждое утро занимаются. У
тебя как со спортом?
— Ненавижу спорт, — вылетает уже на автомате.
Дима многозначительно покряхтывает, оглядываясь на маму, которая
уже успела поцокать, услышав мой ответ.
— Ну, располагайся. Ужин будет в семь, — сообщает отчим.
— А я не ем после шести, — мне очень любопытно, насколько хватит
его ангельского терпения и гостеприимства.
Ему трижды стоило подумать прежде, чем тащить замуж мою мать.
Потому что довесок у нее вырос с характером.
— С каких пор? — ахает мама, тоже направляясь к выходу.
— Вот с этих.
— Какая же ты упрямая! — качая головой, покидает мои роскошные
апартаменты.
Я снова осматриваюсь.
Что ж, эта спальня определённо просторнее моей комнаты в
московской квартире. Но здесь уютно. Бежевый цвет стен и деревянные
панели над изголовьем кровати создают ощущение комфорта. На комоде
замечаю вазу с белыми пионами, которыми провоняла вся спальня. Мои
босые ступни утопают в мягком ворсе ковра нежного сиреневого
оттенка, на тон темнее штор. Чемоданы уже стоят у раздвижных
дверей, ведущих в гардеробную, в ожидании, когда их распакуют. Тут
не к чему придраться. Мне явно хотели угодить.
Из-за этого я ненавижу этот дом ещё больше. Ведь гораздо проще
показывать свое недовольство, когда тебе реально что-то не по душе.
Но я сделаю все возможное, чтобы мама отправила меня обратно в
Москву, как только мне стукнет девятнадцать. Потому что там, в
Хамовниках, осталась вся моя жизнь.
Дима, как и мама, родился в Тамбове. Они были знакомы со
школьной скамьи, но потом их жизнь раскидала. Мама встретила отца и
переехала в Москву, где я и появилась на свет. Дима тоже женился на
женщине, канадке по происхождению, и стал отцом двух сыновей. В
двухтысячных, когда мир трясло от всяких там кризисов, он неплохо
поднялся на том, что скупал чужой убыточный бизнес за бесценок, а
затем перевёз семью на родину супруги. По крайней мере, это
официальная информация. А там, кто его знает. Ведь вполне возможно,
что под маской простачка и благодетеля может скрываться главарь
русской мафии. И, вообще, история их внезапной женитьбы – дело
темное.
