Осень обрушилась на Москву беспощадным холодным ливнем. Дождь хлестал по асфальту, разбиваясь о лужи и вышибая из них мутные брызги, которые тут же смешивались с новыми потоками воды, льющимися с неба. Кирилл Сатурнов, прижимая к груди папку с конспектами, бежал от здания Института культуры, пытаясь увернуться от очередного потока, ниспадавшего из водосточной трубы. Тщетно – холодная струя безжалостно ударила в плечо, мгновенно пропитав и без того промокший рукав осеннего пальто.
Он выругался сквозь зубы и остановился под карнизом, пытаясь перехватить папку удобнее и натянуть ниже съехавший на лоб капюшон. Вода безжалостно затекала за воротник, спускаясь холодными струйками по позвоночнику. На мгновение ему показалось, что эти струйки – просто вода, которая стекала и холодила кожу.
Мысли Кирилла, несмотря на физический дискомфорт, текли в ином направлении, как будто отдельно от холода и шума дождя. Перед глазами стояло лицо Ильды Александровны Бодровой – тонкие черты, строгая линия губ, светлые волосы, всегда собранные в тугой пучок, и эти глаза… Холодные, пронзительные, но с намёком на то, что он никак не мог разгадать. Он снова и снова прокручивал в голове их последний разговор после лекции по истории культуры.
– Сатурнов, вы так и не усвоили основную мысль Бердяева о творческом акте как трансцендентном выходе из имманентной действительности, – голос Ильды Александровны звучал строго, но в нём не было того холода, с которым она обращалась к другим студентам. – Ваше эссе поверхностно. Вы скользите по верхушкам, не погружаясь в глубину.
– Ильда Александровна, я перечитал весь первоисточник, – Кирилл помнил, как потели его ладони, когда он стоял напротив неё у преподавательского стола.
– Читать и понимать – разные вещи, Сатурнов, – она подняла на него взгляд, и на секунду ему показалось, что её глаза слегка потеплели. – Приходите завтра в шесть. Поговорим подробнее.
Этого приглашения он ждал целый семестр. Шагая сейчас под проливным дождём, он не мог думать ни о чём другом, кроме предстоящего разговора наедине. Что-то внутри подсказывало ему, что это не простая консультация. Он был уверен, что она выделяла его среди других студентов. Эта уверенность не имела под собой никаких рациональных доказательств, но глубоко внутри он чувствовал – между ними существует особая связь. Без объяснений и слов.
Московский вечер смешивался с дождём, создавая вокруг ровную, тяжёлую меланхолию. Старинные здания с потемневшими от влаги стенами выглядели величественно и мрачно. Свет из окон дрожал в лужах, разбиваемый каплями дождя. Отражения уличных фонарей превращались в дрожащие жёлтые пятна на мокром асфальте.
Кирилл миновал маленький сквер, где голые деревья с чёрными от влаги ветвями стояли с вздёрнутыми к небу ветвями. Он представил, как Ильда Александровна, возможно, смотрит сейчас на этот же дождь из окна своего кабинета. Интересно, о чём она думает? Вспоминает ли сегодняшнюю лекцию? Представляет ли их завтрашний разговор?
Странное чувство охватило его – смесь надежды и томления, которое он не испытывал ни к одной из своих ровесниц. Ильда Александровна была старше его на добрый десяток лет, но это лишь усиливало притяжение. В её глазах жила зрелость, недоступная молоденьким студенткам, сновавшим по коридорам института в своих ярких нарядах.
Впереди показался перекрёсток. Светофор мигал жёлтым – час пик давно миновал, и движение на улицах стало реже. Кирилл собирался перейти дорогу, не дожидаясь зелёного света. Он шагнул с тротуара, наступив в глубокую лужу. Холодная вода тут же пропитала кроссовок, но это мелкое неудобство растворилось в мыслях об Ильде Александровне.
