– Вот не зря мы Аленка сюда
приплыли. Чует мое сердце, улов хороший будет, – сказал дедушка,
довольно потирая ладони и привязывая лодку к большой коряге. – Но
здесь нужно держать ухо востро! Озеро это вроде и тихое, но дурная
слава о нем ходит. Люди сказывают – в этих местах часто водную
нечисть видят.
Я поглядела на песчаный берег, чтобы
убедиться, что вокруг никого нет.
– Боязно мне что-то деда, –
прошептала, невольно поежившись и пристально глядя на темные тени
деревьев.
Меж тем на смену безоблачному,
жаркому дню пришла прохладная летняя ночь. В воздухе витали густые
ароматы вечернего леса. Тишину нарушал только легкий плеск волн и
мерный скрип деревьев.
Колышущаяся вода поблескивала в
свете луны серебристыми искорками.
Мне минуло уже четырнадцать весен,
но это было мое больное место. Ровесницы все как на подбор высокие
да стройные, одна я в рост не пошла.
После смерти родителей и бабушки мы
с дедом остались вдвоем, и теперь он часто брал меня с собой, то в
лес за грибами, то на реку за рыбой. В этот раз я сама напросилась
с ним на дальнее озеро.
– Говорят, как выйдет на небо
рогатый месяц, заухает, забулькает в камышах и выплывает со дна
водяной, тиной обмотанный. Ты, главное, как увидишь его, прячься, а
не то под воду затянет, – продолжал пугать меня дед. – Я за
хворостом схожу, а ты сиди смирно, без единого звука.
– Угу! – еле слышно отозвалась я. –
Ты только поскорее возвращайся, а то жутко мне тут одной.
– Я быстро обернусь, Аленка. Глазом
моргнуть не успеешь, – пообещал дедушка и вскоре скрылся в зарослях
ивняка.
Как только его шаги стихли, звенящая
тишина навалилась на меня. На берегу ветра не было слышно, но я
прислушивалась к каждому звуку, к каждому всплеску воды и к каждому
шороху в кустах.
Никого вокруг, только сверчки
стрекотали, комары жужжали да филин ухал в непроглядном боре. Но
страх растревожил меня до озноба.
Еще покойная бабушка рассказывала,
что в такие ночи, как эта, русалки выбираются на берег, садятся на
ветви и песни поют, а если увидят кого поблизости, то могут утянуть
за собой на дно.
Черная поверхность воды внезапно
пошла рябью от ветра, как будто он стремился проникнуть в самую
глубину. То там, то здесь начали вздуваться огромные пузыри, темная
масса с громким плеском вынырнула со дна и, словно живая,
задвигалась, задергалась и застонала.
Сглотнув от страха, внезапно
пронзившего весь позвоночник, я бросилась в кусты. Продираясь
сквозь них, почувствовала, как к коже прикоснулись чьи-то холодные,
крючковатые пальцы.
«Неужто шишига шалит?» – мелькнула
мысль.
От волнения глаза ничего не видели.
Едва вырвалась из зарослей, пустилась бежать вниз по склону, только
бы подальше, только бы успеть спастись – страх, что нечисть нагонит
и увлечет на дно, бил в спину сильнее кнута, подстегивал не
останавливаться ни на миг.
Я не понимала, слышала ли голоса,
крики и девичий смех или это мне все мерещилось, но не обернулась
ни разу. Сколько так бежала без оглядки – трудно сказать. Ноги
гудели, грудь распирало от быстрого дыхания, которое стало рваным и
колючим.
Упала без сил, понимая, что бежать
уже нет никакой мочи. Даже пошевелиться не могла, чувствовала, что
если сделаю хоть шаг, то умру. Я жадно хватала ртом воздух, который
уже не помещался в груди. Пытаясь остановить кружение и тошноту, на
миг прикрыла глаза, а когда распахнула их, поняла, что вокруг
темный лес и только столб лунного света жадно тянется ко мне с
верхушек деревьев.
Вой волков поблизости эхом отозвался
в ночи.
– Мамочки, – одними губами
прошептала я. – Что еще за нежить таится в этом лесу?
Вроде и похоже на волчье завывание,
но намного грубее. И от этого звука тело оцепенело. Все во мне
кричало – беги! Но куда? Вокруг лишь непроглядные тени и темные
силуэты деревьев.
