— Пожалуйте, Ахмад-хон, располагайтесь! — трактирщик явно
лебезит, и есть с чего. Судя по тому, что рассказал мне Азамат,
пока мы шли от моего целительского шатра до этого постоялого двора,
у хозяина рыльце в пушку. Наместника-взяточника Азамат уже вывел на
чистую воду, а вот тех, кто ему давал на лапу, ещё предстоит
определить. К счастью, это уже не наша забота, а Эцагана и его
ведомства, а мы можем просто пообедать.
Азамат перелистывает объёмистое меню два раза и тяжело
вздыхает.
— А где раздел блюд для хозяев леса? — привычно интересуется
он.
— Простите ради богов, Ахмад-хон, а вам-то зачем?
Мы с Киром заунывно стонем. Этот диалог повторяется с завидной
точностью всякий раз, как мы заходим в трактир на выезде, в каком
бы уголке Муданга тот трактир ни стоял.
— Закон такой есть, — негромким доверительным голосом сообщает
муж. — Держите пищевое заведение — обязаны обслуживать всех граждан
Муданга в соответствии с их потребностями. А в вашем ассортименте
вообще ничего съедобного для хозяев леса нет. Это штраф в размере
среднемесячного дохода. Впрочем, я сейчас не буду с вас его
брать.
— Ахмад-хон м-милосерден, — блеет трактирщик, сминая нервными
руками фартук. — Изволите откушать наших деликатесов? У меня
кое-что припасено на особый случай, как знал, что сам Ахмад-хон
пожалует…
— Холодный суп и гриль по-хотонхонски, — обрывает его Азамат. —
И какого-нибудь сока с водой и льдом принесите кувшин, больше
ничего не надо.
— Как будет угодно, — мямлит трактирщик и испаряется.
— Чего ты его со штрафом пощадил? — интересуется Кир, когда мы
остаёмся одни.
— Пощадил, — усмехается Азамат. — Пускай сначала налоговую
проверку пройдёт, тогда и взыщу. У него этот среднемесячный доход в
два раза больше на самом деле, если не в три. Будет приятное
вливание в Фонд культурной взаимосвязи.
Я хихикаю в воротник.
— Ты бываешь совершенно ужасен, дорогой.
Азамат довольно улыбается, вальяжно откидываясь на подушки.
Впрочем, он тут же снова собирается и принимается зачем-то
заползать под столик.
— Ты куда? — изумляемся мы с Киром, придерживая норовящие
скатиться со столешницы соусники.
— Да тут клеймо мастера, — объясняет муж, уже наполовину
уползший из зоны видимости. — Никак свежее…
Внезапно он одним рывком выскальзывает наружу и кричит
трактирщику через весь зал:
— Эй, хозяин! Подойдите, вопрос есть!
Трактирщик спешно подбегает, не выпустив из рук пакет со сладким
перцем.
— Скажите, вы этот стол у Рубчего заказывали, так? —
интересуется Азамат.
— Так точно, Ахмад-хон. Отличный мастер, и бригада у него как на
подбор. Это-то потоковая модель, а вот фонарики у нас резные,
видите? Это его собственная ручная работа, полный эксклюзив…
— Знаю я, какой он мастер, — перебивает Азамат. — Вы лучше
скажите, где он теперь живёт?
— Да как же, вот, от города к югу артунчик, там дорожка такая
лесная, у него там и лесопилка, и мастерская, и живёт там же.
Азамат быстро находит по карте в телефоне предполагаемое
место.
— Тут?
— Да, похоже… Да там не заблудитесь, это вот как от лавки
пряностей по улице пойти на юг, там и дорожка эта начнётся. Ну
знаете, лавка пряностей, розовый такой домик и пахнет там…
Азамат кивает.
— Да, представляю. Спасибо за указания, найду.
— Всегда рад! Вы вот только… Фонарики-то он тому уже несколько
лет делал, сейчас не знаю, сможет ли такие же, так если что, мне
для Императора ничего не жалко…
— Спасибо, не надо, — снова обрывает его Азамат. — Вы лучше
переберите свою зелень, а то что-то у вас сомнительное в этом
пакете, лежалая она как будто.
Трактирщик растерянно переводит взгляд на пакет, где верхний
перчик сверкает очень выразительным подмокшим боком.
— Ох щас кто-то у меня взбучку получит! — обещает он, наконец
сориентировавшись в ситуации. — Вы не волнуйтесь, Ахмад-хон, я бы
всё равно всё сам проверил!
