Они стояли, обнявшись, и время для них прекратило свой бег.
Весь мир был где-то очень, очень далеко.
— Так что это было? –— тихо спросила девушка, глядя в стальные
глаза Генриха доверчиво и с нежностью.
Фон Берг улыбнулся в ответ и осторожно провел рукой по ее волосам.
Серебряный гребень выскользнул под его пальцами и звонко упал на
пол. Темные волосы тяжелой волной легли ей на плечи.
— Наваждение… — эхом ответил он, не отрывая напряженного взгляда от
темных, широко распахнутых глаз девушки.
Его трепещущие пальцы запутались в локонах. Он окунулся лицом в ее
волосы и ощутил терпкий аромат диких цветов.
В дверь постучали.
— Не сейчас, — попросил Генрих, не поворачивая головы.
Незнакомое тепло разлилось по телу и мягко окутало сердце. Ничего
подобного он никогда раньше не чувствовал. Это была не порочная
страсть, и не безумное неудержимое желание, какое он испытывал ко
многим женщинам. Когда огонь нетерпения сжигает изнутри, и кровь
закипает в жилах. Что-то трепетное, невесомое, нежное, от чего
сладко сжималось и замирало сердце.
Настойчивый стук раздался снова:
— Простите, Генрих Александрович, но это срочно.
Возможно, случится чудо, Егор уйдет и не вернется до вечера? Просто
уйдет и все. Но, увы, чудес не бывает. И фон Берг прекрасно знал об
этом.
— Зайди, Егор, — обреченно проговорил Генрих, не выпуская Екатерину
из своих объятий.
Он никогда не отпустит ее, будет оберегать от всех невзгод, и они
оба будут счастливы. Наставник и ученица, которые сумели преодолеть
недоверие и неприязнь. А ведь совсем недавно эта девушка люто
ненавидела фон Берга. И была совершенно права. А он считал ее
просто интересной и необычной особой, этаким редким экземпляром
среди скучных и легко предсказуемых девиц.
Резко скрипнула дверь, и этот звук вернул Генриха и Екатерину к
действительности.
— Еще раз простите, — Егор отвел взгляд и виновато потупился, глядя
в пол. — Срочно, курьер от Магистра. Он не будет ждать.
Да, курьер, безусловно, ждать не будет. Его не выгонишь вон.
Служение всегда стоит для охотника на первом месте. Как же это все
не к месту, не вовремя. Фон Бергу надо столько сказать Екатерине, и
немедленно, это нельзя отложить на потом. Генрих посмотрел на
Егора:
— Прошу тебя, дай нам две минуты...
Тот все понял и молча вышел, плотно закрыв за собой высокую дверь.
Что-то произошло, но это подождет.
— Катрин, вы понимаете, что так будет постоянно? — он посмотрел ей
в лицо с какой-то обреченностью и осторожно провел рукой по ее
щеке.
— Пусть. Это не страшно. Если вы всегда будете рядом, — она
виновато улыбнулась, поняв, что желает невозможного. — Хотя бы
мысленно рядом... Обещаете?
Она доверчиво прижалась к нему. Он еще крепче обнял девушку и
почувствовал биение ее сердца. Бьется, как пойманная птичка в
руках. Милая, добрая, доверчивая девочка, которую невозможно
обидеть или предать. Генрих улыбнулся:
— Обещаю.
Две минуты закончились, они возвращались в холодную и опасную
реальность июля 1915 года…
* * *
В гостиную стремительно вошел курьер, бесцеремонно стуча коваными
каблуками по паркету. Он протянул Генриху конверт.
— Господин барон, вас ждут завтра на Совете Братства Трех
Полумесяцев в восемь утра. Вас, госпожа Несвицкая, Магистр требует
к себе в десять часов. Доклад с отчетом о произошедшем вам
необходимо подать до начала заседания Совета, — сухо и официально
сообщил он.
