Вода, пахнущая арбузом, солёная-пресолёная, по щиколотку, можно дойти почти до горизонта. Ветер, горячий, пыльный, с запахом высохших степных трав. Берег крутой, обрывистый, видна в разрезе вся геологическая история, вплоть до миоцена. Весь в осыпях и беспорядочно торчащих кустиках, под ним пористая галька, сухие стебли и глыбы известняка, причудливо обточенные приливами. Всё дикое, нетронутое и настоящее. Здесь всё осталось таким, каким он застал, таким, каким он любил.
Пока они его не достали.
Нунция смахнула наметившуюся слезу, поставила сумку и осторожно извлекла округлый предмет, укутанный в тёмный бархатный плат. Сдвинув ткань, она осмотрелась – кажется, никто за ней не следит – и только потом, полностью освободив урну, пошла прочь от берега, погружая стопы в тёплое сентябрьское море.
Чувство безопасности было обманчиво, и Нунция это знала. Смерть могла прийти в любом, самом неожиданном обличии, в самое неподходящее время, маскируясь под личиной случайного прохожего, невинного ребёнка или милой старушки, человека в форме или безобидного на первый взгляд автоматического уличного уборщика. Она приходила множество раз, но так и не смогла её забрать. А вот отца, всё же, сумела.
Но сейчас Нунцию не беспокоило, что за ней могли шпионить. Пусть катятся в ад.
Вода дошла до колен. «Достаточно» – решила Нунция, остановилась, вынула плотно сидящую глиняную крышку и, мерно погружая кисть в сосуд, стала, как сеятель, разбрасывать прах.
– Прощай, милосердный спаситель, – сказала она. – Прощай, защитник.
Она закусила губу. Сегодня она здесь одна, как и должно быть. В конце концов, её позволили удочерить официально – единственную из всех. Её братья и сёстры, из числа выживших, сделали бы всё, чтобы сейчас быть рядом. Но существует негласный кодекс, который не велит им собираться большими группами. Нельзя впутывать других в свои дела, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание. Всё, что может навредить им, считается «некононичным» и пресекается.
Даже если речь идёт о церемонии прощания с прахом.
Нунция запустила руку на дно и выскребла остатки кончиками пальцев. В горстке пепла был какой-то маленький предмет. Она вынула его и сдула в море всё, что осталось от майора погранслужбы, государственного советника Алексея Кононова, её названого отца. На ладони остался крохотный цилиндр со штекером, похожий на сточенный донельзя огрызок карандаша.
Это послание от него – что же ещё! Нунция впивалась в предмет взглядом, пока не услышала, что на холме, над обрывом, приземлился аэромобиль. Спрятав находку в массивном поясе, придерживающем на бедрах тунику, она рванула к берегу. Неужели хоть в такой день судьба не могла избавить её от непрошеного внимания!
Нунция наклонилась над спрятанной в траве сумкой и положила в неё опустевшую урну.
– Вы обронили.
Молодой человек протягивал ей тёмный бархатный плат, мокрый и запачканный глиной.
Какой подозрительно резвый незнакомец. Только прибыл – и уже внизу. Как будто не по сыпучей тропинке спускался, а сиганул с парашютом.
– Оставьте добычу себе, если нравится.
– Я и правда не прочь получить от вас что-нибудь на память. Но без такого мрачного флёра. Может, айди коммуникатора?
Нунция быстро собирала вещи.
– У вас красивые волосы, – продолжил молодой человек. – Необычный такой оттенок, как будто в чашку с какао бросили щепоть пепельно-розовой пудры. Но это, уверен, ваш настоящий цвет… Серьёзно! И глаза редкие. Тёмно-фиалковые…
Если он один из них, возможно, они предполагали, что в урне её ждёт сюрприз, и искали удобного момента. Тогда возможно, что сейчас всё кончится, и она даже не успеет предупредить своих. А если непрошеный гость просто случайный наглец… нужно действовать быстро, пока он не опомнился.
