Все женщины для меня похожи на
ветер.
Ветра попутные. Они раздувают
паруса, толкая утлые судёнышки. Они заставляют двигаться
вперёд. Они эффективны и убедительны. Но лишь до того момента, пока
им действительно по пути. Увы, эти женщины непостоянны. Однажды они
неизбежно изменят направление.
Есть женщины ласковые, как летний
бриз. Лопасти мельницы они не провернут, и снасти не заскрипят от
их усилий. Они созданы для удовольствия. Для томного созерцания,
для наслаждения, для ощущения полноты жизни. Но они исчезнут с
наступлением суровой зимы.
Есть — трудолюбивые. Что бы они
ни делали, всё только со смыслом. Они вращают флюгер на крыше,
полощут белье на верёвках, раздувают угли в печах. Они полезны, они
правильны, они непременно имеют направление. Но они предсказуемы,
как северо-западные муссоны, что в этих местах непременно приносят
дожди. С ними скучно.
Ветра шквальные, буйные,
мятежные…
Все они разные, но раньше или
позже я обязательно понимаю, что всё это уже было и чем оно
закончится. Как опытный ловец ветра, я засовываю очередной
сквознячок в изысканный флакон, вешаю ярлык и ставлю на одну из
полок своей памяти. Чтобы забыть, смириться и идти дальше. В
поисках той, что мне лишь снится.
Где она, единственная женщина,
что создана для меня? Женщина — ветер, который я считаю
своим.
Бывает, когда вокруг тишина, но
листья деревьев вдруг зашумят, задрожат на тонких черенках, словно
сердца испуганных пташек. Этот ветер непостижим. Ветер, что
всегда витает где-то надо мной, в недосягаемой вышине, где
колышутся кроны.
Женщина, что существует вне суеты
повседневности, где нет пыли мостовых, до которых она никогда не
снизойдёт, но нет и высоты облаков, что обманчивы и
непостоянны.
Она осязаема, но недоступна. Она
слышна, но молчалива. Она — моя. Она — ветер в кронах. Ветер,
который мне никогда не поймать.
Все имена, названия, персонажи,
факты и события данной книги являются вымышленными.
Любое совпадение с реально живущими
или когда-либо жившими людьми случайно.
Глава 1
Чемодан больно бил по ногам.
Девушке приходилось нести его в
руках, шагая по мелкому щебню обочины. Но с упрямством Сизифа или,
скорее, терпеливого ослика она тащила поклажу, проклиная свою
запасливость.
— Ерунда, Катя, — уговаривала она
себя, пыхтя. — Всю страну проехала. И оставшиеся сорок километров
как-нибудь преодолеешь.
Именно столько оставалось до
конечного пункта её долгого путешествия — посёлка Пристань на
берегу холодного восточного моря. Пока Катерина доехала только до
окружного центра, городка Острогорска.
Лето заглянуло на эту окраину мира
лишь мельком, одним глазком. Понять, что на дворе июль, в густом
холодном и белёсом, как овсяный кисель, предрассветном тумане не
представлялось возможным.
Ни деревьев, ни домов. И Катя не
скупилась в выражениях, поминая нелюдей, разместивших остановку
рейсового автотранспорта так далеко от автовокзала.
Семь часов провести в самолёте,
тринадцать — в междугороднем автобусе и вот, в каких-то двух шагах
от цели, только пальцем тычут в нужном направлении, а на волшебное
слово «такси» беспомощно разводят руками.
— Ничего, ничего! На автобусе оно и
понадёжнее будет, и подешевле, — убеждала Катя ноющие плечи и
жалобно скрипящую спину. Хотя, кажется, это скрипят кроссовки.
Причём один. Левый.
Большой чёрный джип, шурша шинами,
подкрался сзади как раз в тот момент, когда Катя, согнувшись
пополам, рассматривала, что же случилось с обувью. Джип проехал
мимо и мягко остановился чуть впереди.
— Тебя подвезти? — в открытое окно
высунулся водитель. Щетина. Тёмные волосы. Прищуренный взгляд.
Самоуверенный, ухоженный, с претензиями, лет тридцати. Рожа такая…
В общем, обычно именно «такие» к Кате и липли. И Катя всегда
старалась держаться от «таких» подальше.
