Шри-Ланка, археологический раскопки в джунглях близ Сигирии.
Воздух был густым и сладким, как перезрелый манго. Он обволакивал, лип к коже, смешиваясь с запахом влажной земли, гниющих листьев и пота. Солнце стояло в зените, раскаляя до бела известняковые скалы, но здесь, в тени гигантских фикусов, царил зеленый, душный полумрак.
– Раджив! Смотри, что я нашел!
Голос Аджита, молодого аспиранта, звенел от возбуждения, разрезая ленивое жужжание насекомых. Доктор Раджив Шарма, мужчина лет пятидесяти с сединой на висках и усталыми, мудрыми глазами, отложил в сторону кисть и медленно выпрямился, с трудом разгибая спину, затекшую от долгой работы в неглубокой траншее.
– Если это еще один черепок с орнаментом в виде волны, я лично закопаю тебя здесь вместе с ним, – проворчал Раджив, но в уголках его глаз залегли добрые морщинки. Радость Аджита была заразительной.
– Нет, сэр! Это другое. Каменный ларец. Герметичный, кажется!
Раджив поспешил к яме, где работал его протеже. Сердце застучало чаще. Герметичность – мечта любого археолога. Это означало нетронутость, возможность найти органику, папирусы, нечто, что не сгнило за тысячелетия.
Аджит аккуратно, с затаенным дыханием, счищал землю с плоского камня. Это действительно был ларец, грубо отесанный, но с искусно подогнанной крышкой, края которой были залиты темной, похожей на смолу субстанцией.
– Божественно, – прошептал Раджив, забыв об усталости. – Осторожнее, сынок. Дай мне.
Он надел перчатки и взял в руки инструменты. Минуты напряженной тишины, нарушаемой лишь цоканьем резца по камню. Наконец, раздался глухой скрежет, и крышка поддалась. Аджит замер, широко раскрыв глаза.
Внутри, на подложке из истлевшей ткани, лежали несколько изумительно тонких золотых пластин с вычеканенными письменами и маленькая алебастровая чаша, наполненная темным, высохшим порошком.
– Это не местный стиль, – завороженно произнес Раджив, проводя пальцем в перчатке по прохладному золоту. – Похоже на… нет, не может быть. Это нужно изучать.
Внезапно из-под камня, сдвинутого с места, метнулось что-то темное и юркое. Крыса. Крупная, откормленная на отбросах лагеря, она в панике пронеслась по руке Раджива, оставив на тыльной стороне ладони, где перчатка чуть сползла, тонкую, глубокую царапину.
– Ай! Проклятая тварь!
Раджив отдернул руку. Из царапины уже сочилась алая кровь, смешиваясь с грязью и пылью веков.
– Сэр! – испуганно вскрикнул Аджит. – Позвольте, я…
– Ничего, пустяк, – буркнул Раджив, но кровь не останавливалась, продолжая течь густой, тревожной струйкой. – Здесь, в этой влажности, любая царапина заживает неделями. Вода… нужно промыть.
Он пошагал к ближайшему ручью, что струился у подножия скалы, прозрачный и холодный на вид. Аджит беспокойно следовал за ним.
– Сэр, давайте лучше аптечку, йод! Кто знает, что было в земле…
– Йодом тут не поможешь, – отмахнулся Раджив, уже опуская руку в ледяную воду.
И тут произошло нечто странное. Вместо того чтобы смыться, кровь будто заиграла. Соприкосновение с водой не остановило кровотечение – оно усилило его. Алая струйка стала темнее, гуще, превратившись в поток, который не смывался, а растекался по воде, словно масло, создавая зловещие разводы.
– Что за черт? – прошептал Раджив, и в его голосе впервые прозвучала тревога. Он выдернул руку, но кровь продолжала хлестать с пугающей силой, капая на мшистые камни. Головокружение овладело им, и он пошатнулся.
– Сэр! Доктор Шарма!
Аджит, в панике, забыв обо всех правилах безопасности, схватил его за запястье здоровой руки, пытаясь осмотреть рану. Его пальцы запачкались в крови наставника – теплой, липкой, неукротимой.
– Пусти, мальчик, испачкаешься! – попытался отстранить его Раджив, но его голос ослаб. Он вдруг почувствовал жар, разливающийся по венам, и тошнотворную слабость. – Что-то не так… Мне плохо…
