Пролог: Москва, которой мы (не)достойны
На календаре – тот самый мифический 2058 год. Москва, наконец-то, достигла того состояния идеальной, вылизанной до блеска утопии, о которой так долго твердили на совещаниях в мэрии, проходивших, скорее всего, уже в виртуальной реальности где-то между серверами РЖД и цифровым двойником Мавзолея.
Воздух. О, воздух в Москве 2058 года был настолько чист, что им можно было не только дышать, но и заваривать как травяной чай для возвышенной медитации. Благодаря армии нанороботов-«пухоедов», деловито сновавших в атмосфере и пожиравших любые вредные частицы, москвичи забыли, что такое смог. Теперь они страдали от новой напасти – «синдрома альпийской тоски»: постоянное чувство, что ты вот-вот должен прозвенеть колокольчиком на шее у коровы и затянуть йодль. Врачи прописывали от этого десятиминутные сеансы просмотра архивных записей пробок на Садовом кольце 2020 года – считалось, что контролируемый стресс укрепляет цифровой иммунитет.
Транспорт. Ах, транспорт! Летающие автобусы «Летун-Бас» скользили по небу бесшумно, как призраки на шоу про экстрасенсов. Они больше никогда не опаздывали, ибо понятие «пробка» кануло в Лету, уступив место понятию «временная квантовая турбулентность в логистическом поле». Летающие такси «Яндекс.Аэро» стали настолько вежливыми, что их искуственный интеллект, прежде чем совершить маневр, мог завести с пассажиром светскую беседу о погоде на Марсе и тактично поинтересоваться, не будет ли тот против, если они слегка отклонятся от маршрута, чтобы полюбоваться на закат над Лужниками.
Даже голуби эволюционировали. Теперь это были не жирные, вороватые «летающие крысы», а стройные, биоинженерные голуби-киборги с ионными двигателями и встроенными датчиками чистоты. Они не гадили на памятники, а наоборот, деликатно собирали малейший мусор с их поверхности своими клювами-пылесосами, попутно транслируя в эфир патриотические песни и рекламу новых моделей смарт-очков. Правда, иногда они сбивались в стаи и устраивали гонки по кольцевым маршрутам, вызывая помехи в эфире, но это считалось милой городской традицией.
Бюрократия победила окончательно, растворившись в цифре. Теперь не нужно было никуда ходить. Любое заявление, жалобу или просьбу о разводе можно было оформить силой мысли, просто подключившись к городскому нейроинтерфейсу «Мос.Нейро». Правда, случались казусы: один неосторожный чих во время подачи заявления на субсидию мог превратить его в иск о возмещении ущерба за моральный вред, нанесенный мухой-роботом в 2047 году, но система всегда извинялась своим бархатным, алгоритмическим голоском: «Извините, произошел сбой в нейроимпульсе. Ваше недовольство уже записано и повысит наш рейтинг в магазине госуслуг».
Казалось бы, живи да радуйся. Совершенство достигнуто. Город стал похож на интерфейс дорогого приложения – безупречный, функциональный и тошнотворно предсказуемый.
Но, как известно, даже в самой рафинированной утопии всегда найдется тот, кто предпочтет цифровому идеалу аналоговый бардак. Тот, кто будет тосковать по скрипу деревянной ручки на двери, по ворчанию старого двигателя и по ритуалу поиска потерянной варежки в пальто. Тот, для кого слово «оффлайн» будет не техническим термином, а состоянием души.
Таким человеком в Москве 2058 года был Евгений Петрович Сидоров. И его главным оплотом в борьбе с наступившим будущим был не меч, не щит и не пламенная речь. Его главным оружием был его холодильник. Старый, советский, немой и бесконечно прекрасный в своем аналоговом упрямстве холодильник «ЗИЛ». И именно ему, Евгению Петровичу, было суждено вступить в последний и самый смешной бой за право на маленькую, несовершенную, но настоящую жизнь в городе, который окончательно забыл, что такое просто быть, а не оптимизироваться.
