Я устало прислонилась к стволу сосны
и на миг прикрыла глаза. Шла седьмая ночь, которую мне предстояло
коротать под открытым звёздным небом. Денег не хватало даже на еду,
так что о комнате на постоялом дворе не приходилось и мечтать.
Стоило подумать о еде, как желудок
тут же заурчал, напомнив, что я ничего не ела больше суток. Летом
проще – можно было бы собрать ягод и хоть как-то утолить голод. А
сейчас, в середине марта, природа только начинала просыпаться.
В городах снег почти сошёл, но в лесу по-прежнему правила
зима.
Колючий северный ветер пробирался под
одежду и заставлял кутаться в шерстяную, затёртую до дыр шаль.
Холодно. И ноги промокли – старые сапожки совсем прохудились.
Пытаясь согреть окоченевшие пальцы, я
посмотрела вниз – туда, где простирался небольшой, окутанный
вечерними сумерками, городок. Отсюда, с холма, он виделся как на
ладони. Пестрящий вишнёвыми черепичными крышами и окружённый
высокой каменной стеной. Город, названный в честь выращиваемой в
его окрестностях специи.
Тамаринд.
Семь лет прошло с тех пор, как я
видела его в последний раз.
Всего семь лет…а, кажется, это было в
какой-то прошлой жизни.
Поправив перекинутую через плечо
холщёвую сумку, я стала спускаться вниз. Мои жалкие пожитки
составляла фляжка с водой, расчёска, щётка и зубной порошок. Вот и
всё, с чем пришлось бежать из ненавистного дома. Хорошо, сумела
взять хотя бы это. А ещё лучше, что в первое время всё-таки
удавалось снимать ночлег. Какой-никакой душ и жёсткая постель лучше
ледяной речной воды и подстилки из еловых веток.
До чего я дожила? Сама себе напоминаю
уличную бродяжку. Хотя…почему напоминаю? Наверное, теперь я она и
есть.
Спускаясь вниз, я постоянно
поскальзывалась на мокром снеге. Замёрзшие ноги отказывались
слушаться, а мысли о еде и тепле становились всё более
навязчивыми.
Идти до города по главной дороге не
стала. Вместо того чтобы двигаться напрямик, я выбрала окольный
путь, лежащий через маленький пролесок.
То, что привратники не пустят меня в
Тамаринд, не вызывало никаких сомнений. То, что сдадут турьерам –
тоже. А всё из-за документов, по которым с лёгкостью можно понять,
что я преступила закон.
Иногда кажется, что к нам –
выпускникам приютов, относятся не лучше, чем к двуликим. Человек,
живший на попечении государства, после выпуска обязан отработать
два года. Вариантов работы не так много, и не сказать, что каждый
из них плох. Кому-то везло больше, кому-то меньше, а ко мне судьба
оказалась особенно «благосклонна» - настолько, что выдержки хватило
всего на полгода. Место прислуги в доме зажиточного торговца можно
было бы считать вполне сносным, если бы не личность этого самого
торговца.
Мерзкий тип. Красноречивые взгляды.
Недвусмысленные намёки.
И это при том, что жить
предполагалось в его же доме. Даже не знаю, почему не сбежала ещё в
первый рабочий день. Наверное, просто боялась и надеялась, что всё
обойдётся.
Не обошлось.
Когда пару недель назад этот
полупьяный увалень среди ночи ввалился в мою комнату, выбора не
осталось. Просто огрела его по голове стоящей рядом вазой. До сих
пор помню полный непонимания взгляд и распластавшееся на полу тело.
Убедившись, что дух из этого самого тела никуда не делся, и на
запястье бьётся пульс, я сделала то, что должна была сделать уже
давно. Сбежала. Наспех побросала в сумку всё необходимое,
прихватила документы и покинула дом. Повезло, что экономка была
полуглухой, и даже устроенный шум её не разбудил.
Как выбиралась из города – отдельная
история. Наверное, просто повезло.
Сейчас, идя по скользкой дороге, я
вспоминала эти события и невольно вздрагивала. До сих пор не
получалось отделаться от ощущения, что меня преследуют. Наверняка,
очухавшись, бывший работодатель обратился к турьерам.
