Крон
Когда достаточно часто жмёшь руку смерти, бывает, замечаешь её глаза. А пока, она ещё не стучит в наши двери. Поэтому я открываю их своими ключами.
Меня зовут Эллиас Паскаль Крон. Я работал в морге совсем на окраине города, под началом близкого друга моего отца. Господин Милс был мужчиной средних лет, иногда курил прямо на рабочем месте. В будущем и меня пристрастил к курению между работой. Мы работали вместе в тот день, когда он ушёл немного пораньше. Маленький сын моего коллеги серьёзно заболел, ребёнка нужно было отвести в больницу. Когда на часах пробило семь вечера, я решил отправиться домой. Убедившись, что все мои друзья лежат на местах, я закрыл на замок дверь морозильной камеры. Длинный коридор вёл в главный зал для вскрытия. Не самое приятное место, но, если честно, привыкаешь. Привычным становится и запах аммиака, формалина, местами разложения. Вообще-то говорят, что разложением пахнуть не должно. Но, я вот что скажу. Пахнет. Ещё как пахнет. Смесь сладковатого, гнилостного и тошнотворного ароматов остаётся в памяти навсегда. Первое время и мне было плохо, признаюсь честно. Потом, привык, и стал даже обедать, перекусывать. Помню как в мой самый первый день, Милс, видя то насколько мне плохо, предложил закурить. Я отказался, даже в медицинском не курил и не пил. Позже мне объяснили всю суть курения. Не только снятие стресса, но и притупление запахов и вкусов. Не в силах терпеть этот запах, на третий день я сдался и принял сигарету. Так прошла моя инициация в наш морг. К счастью, работы тут немного. «Архивы» как их называет Милс, привозят не часто, раз в пару недель, наверное. Городок маленький и как принято говорить «молодой». Но даже тут бывают случаи, которые впиваются в сознание иглами. Не так давно привезли молодую женщину с ребёнком. Оба были сбиты насмерть синим пассатом. Парень, сидевший за рулём спустя пару месяцев зависимостей, вины и алкоголя тоже стал нашим «архивом». Стены таят много тайн особенно у нас, и не дай бог, они заговорят о том, что нам иногда приходится делать. Здесь я бываю на удивление не часто. В основном помогаю, когда это требуется. Большую часть времени я провожу в архиве матери. Это небольшое здание в паре кварталов отсюда. Работа там, почти как медитация и расслабление. Особенно, после будней в формалине. Когда достаточно часто жмёшь руку смерти, бывает, замечаешь её глаза. А пока, она ещё не стучит в наши двери. Поэтому я открываю их своими ключами.
Дом достался мне в наследство от бабушки и дедушки со стороны матери. На самом деле, они одни из тех, кто проводил со мной больше всего времени. Каждый уголочек здесь напоминает о моём детстве. В доме нет привычных запахов работы и социума. Деревянный пол приятно скрипит под ногами, когда я переступаю порог. Чтобы не испортить белоснежные ковры нужно снимать обувь. Это может показаться педантичным, но в моём доме никто не ходит в ботинках или туфлях. Такая привычка берёт своё начало ещё из детства. Как сейчас помню, моя бабуля уже достаточно старая, буквально на четвереньках со щёткой в руке. Так получилось, потому что она не могла сказать нет. Когда приходили различные гости и приносили в дом грязь, она молчала. За то свою грязь, она никогда не выносила за пределы родных стен. Речь идёт не только о ботинках, как вы поняли. Свидетелями их ссор с дедушкой были только я и мои игрушки. Нередко доходило и до, так скажем, более жарких дискуссий. Когда летали стулья, посуда и хлопали двери. Соседи же, считали их идеальной парой. Мисс Лин, например, всегда ставила их в пример своему сыну Луи. Тот был знатным хулиганом в подростковые года, позже влюбился, женился, и вроде как даже исправился. Сейчас все втроём живут в доме напротив моего. Я мельком глянул в окно. Кажется, раньше у них был другой почтовый ящик, двери тоже поменяли, гляжу. Мелкие капли дождя змейкой стекали по стеклу. Дождь всегда был моей отдушиной, после него воздух будто становился новым, даже немного чужим. Деревянное окно поддалось с трудом и хлопком впустило в комнату порцию эйфории. Легкие заполняла свежесть с лёгкой прохладой. По босым ногам пробежал холодок. Потянуло кружкой кофе с ложечкой депрессии, и внезапно – формалин. Нос сам сморщился от знакомого запаха, но всего секунда и всё исчезло. Честно признаться, такие эпизоды – не редкость. Иногда, особенно ночью, чай, который я завариваю, пахнет как свежий «архив». Я ни с кем не делился этими ощущениями. Думаю, и вам тоже стоит сохранить это в тайне. Работа в морге оставляет глубокий след в людях, не только в работниках. Каждый день я убеждаюсь в этом всё больше. Я забыл упомянуть ещё одну довольно важную вещь. Суеверия. Знаю, возможно, вы сейчас вскинули бровь и отнеслись скептически к прочитанному, но, позвольте объяснить. Ритуалы, суеверия – это всё часть одной большой системы. Далеко не беспочвенной. Когда-то человек ещё не был настолько человечным, чтобы суметь объяснить мир. Но уже тогда он мог анализировать. Миф является деревом и видимой нам частью. Что же тогда есть само зерно? Наблюдение. Так вот и у нас с Адамом Милсом есть некоторые «ритуалы». Не бойтесь, ничем оккультным или прости господи, «грязным» мы не занимаемся. Всего лишь наше личное древо, выращенное из атмосферы морга. Большинство таких ритуалов мелкие и даже не значительные. Нет ничего страшного в том, чтобы зайти в помещение с правой ноги. Также не страшно, например, уронить инструмент на пол. Но, есть одна маленькая примета, которая почему-то справедлива лишь для меня. Зеркала – критически опасное место. Не раз уже было такое, что они трескались буквально в моих руках. После таких инцидентов обязательно творилось что-то странное. «Архивы» начинали приезжать через день, если не чаще. Меня до сих пор настораживает и пугает такая тенденция. Но, ничего не могу поделать с этим. Возвращаясь в реальный мир, завтра я направляюсь на свою основную работу в БОПС. Моя задача состоит в том, чтобы обрабатывать и передавать данные о покинувших наш мир. Далее вы знаете, перестают поступать социальные исчисления, зарплаты и даже иногда детские пособия. Это всё нужно чтобы избежать путаницы. Наверняка вы сейчас задумались о расшифровке, верно? Так вот БОПС – Бюро Обработки Посмертных Сведений, а должность, которую я занимаю, называют «Архивист-координатор по посмертным делам». Ну, или просто архивист. Вот и мы с вами стали чуть ближе. Настолько ближе, что я готов отойти за двумя чашками чая из зверобоя. Окно, пожалуй, стоит закрыть, немного сквозит. Кухня прямо по коридору, последняя дверь слева. Помещение просторное, уютное, здесь много света. Когда-то у меня было желание заставить подоконник цветами. Обязательно цветущими. Так я и поступил, но, большинство всё же умерло. Возможно, проблема заключается в том, что падают прямые солнечные лучи. Поливал я вроде как, раз в неделю минимум. Возможно, садоводство это просто не моё. Стулья деревянные и до жути скрипучие. Стоит присесть и материал начинает буквально трещать под весом, точно как сейчас. Раньше это место, весь этот дом, были совершенно другими. Столы, стулья, да даже скатерть по ощущениям была совсем другой. Сейчас же, по углам будто висит паутина, которую я, не в силах смахнуть. Иногда, я чувствую тоску по своим близким. Впервые, я почувствовал её в мои 10, после трагичной смерти родителей. С уходом бабушки от сердечного приступа и дедушки от старости, стало совсем тихо. Не поверите, но я сам лично разбирал дела прародителей. Помнится, как я взял в руки жёлтую папку и долго не мог открыть её. Сознание отказывалось принимать абсолютное одиночество. Затем, всё же я выполнил то, что должен был. Архивы родителей я впрочем, искать не стал. Но я не забыл. Никогда не забуду. Ровно поэтому второй этаж моего дома абсолютно не жилой. Раньше там были спальни. Теперь же, вечная темнота. Содержать дом в чистоте и порядке я считаю, обязанность любого человека. Особенная тяга к чистоте появилась как следствие професии. Часто бывает вспоминаю один случай.
