ВНИМАНИЕ!
(скажу сразу!) Я НЕ историк и НЕ утверждаю, что все так
и было! Таково моё альтернативное видение того
времени!
Пролог
Бывают в жизни положения,
выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли
безрассудства.
Ф. Ларошфуко
Боль, обида, разочарование, злость – они съедали ее изнутри, не
позволяли дышать полной грудью, улыбаться, радоваться простым
мелочам, мечтать. Казалось, кто-то перерезал последнюю нить, что
держала ее над пропастью, и вот теперь она тонула, падала, отчаянно
пытаясь разглядеть там впереди хотя бы тусклый лучик света. Но его
не было…
Расхаживая по комнате из стороны в сторону, она смотрела на свои
руки, в которых дрожал лист бумаги, изрядно помятый и истерзанный.
Сделав глубокий вдох, девушка решительно подошла к комоду, скрутила
письмо в тонкую трубочку и подожгла его над свечой. Взгляд застыл
на неровном пламени, стремительно пожирающем бумагу и подбирающемся
к ее пальцам. Она бросила его на серебряный поднос рядом с чашкой
недопитого чая, желая убедиться, что после ничего не останется.
Здесь и сейчас она отчаянно пыталась сжечь горькую правду,
обрушившую ее мир, хотела уничтожить малейшее напоминание о НЕМ, но
вырвать его из сердца было слишком тяжело.
Снова по щекам катились слезы: наверное, тому виной едкий дым?!
Уж, конечно, других оправданий и быть не может! Она посмотрела на
собственные руки: тонкие пальцы все еще дрожали, и девушка сжала их
в кулаки. Впервые в жизни больше всего на свете ей хотелось
причинить боль другому человеку, насытиться созерцанием чужих
страданий. От этих мыслей стало гадко и даже противно. «Это НЕ
я!»
— Госпожа Строгонова, не соизволите ли вы отворить мне дверь?
Должен предупредить вас, что я крайне не терпелив и ужасно
раздражителен, так что пошевеливайтесь!
Знакомый голос заставил ее вздрогнуть и обернуться, она совсем
забыла о его приезде, хотя знала о нем еще неделю назад. В груди
что-то зашевелилось, словно подталкивая ее к двери, наполняя легкие
таким необходимым сейчас воздухом.
— Алекс, — выдохнула она, едва распахнув дверь.
Она обняла его, крепко сжав руки, чем явно ошеломила гостя, но
он быстро опомнился и, прочистив горло, заговорил с ней в привычной
развязной и немного пренебрежительной манере.
— Пшеничка, ты меня удивляешь! Что, так сильно соскучилась?
Тогда отчего же редко писала мне письма, ни разу не признавалась,
что тоскуешь? Может, ты воспылала ко мне нежными чувствами, м?
Закинув голову и встретившись с насмешливым и наглым взглядом,
Алиса тут же отстранилась от него.
— Ты должен мне помочь! — заламывая руки, произнесла она
пересохшими от волнения губами.
Взгляд князя изменился, смешинки растаяли, острый проницательный
и очень внимательный взор подмечал малейшие изменения ее лица:
поджатые губки, сведенные брови, решительно вздернутый подбородок и
нервные движения рук.
— Должен? Не люблю это слово и никак не припомню, когда бы мог
тебе задолжать, разве что… ты хочешь попросить меня о поцелуе? В
таком случае я готов открыть для вас, сударыня, неограниченный
кредит! — он снова шутил, но его улыбка не доходила до глаз и была
скорее привычкой, нежели искренним порывом развеселить девушку.
Алекс чувствовал ее волнение и тревогу и еще не понял, как
следует себя вести и что именно так огорчило девушку.
— Прекрати паясничать! — одернула его Алиса, торопливо облизывая
губы и пряча взгляд. — Кажется, ты называл меня своей сестрицей, а
теперь вот заговариваешь о поцелуях! И не совестно? — попыталась
упрекнуть князя девушка, неловко отступая от него на полшага спиной
вперед.
— О, это было давно, точно до того, как ты превратилась из
забавной малышки в прелестную красавицу! Увы, но я больше не
испытываю к тебе братских чувств! – хищно прищуриваясь, заявил
Алекс.
