— Вов, тебя в школу вызывают.
— Ксюш, ты бы сама сходила. Ну, мне только в школу
осталось.
— Вова, вызывают именно тебя. Понимаешь, не меня, а отца.
— И ты не знаешь в чём дело?
— Нет, не знаю. Я звонила учительнице, она просила тебя
зайти и сразу к директору.
— Ребёнок в первом классе. Что могло произойти? И почему
ты — мать его, их не устраиваешь?
— Вот ты сходишь и выяснишь. Вова, ну пожалуйста! И Олежке
будет приятно, он так тобой гордится.
— Схожу я, конечно, схожу. Куда денусь. Просто не люблю я,
учителей не люблю.
— Сказал сын учительницы русского языка.
— Так то сын! А потом меня не литератор вызывает.
***
В приёмной ждать долго не пришлось. Его пригласили практически
сразу.
Директор оглядела Володю с головы до ног. Оценивающе так
оглядела.
— Значит, вы отец Завьялова Олега?
— Да, я отец. Натворил он что-то?
— Нет, почему сразу натворил. Открытый урок был в его
классе, с представителями РОНО. Я тоже присутствовала. Речь шла о
родителях, об отношениях в семье. Вы взрослый человек, вы
понимаете, что всё было отрепетировано, и каждый знал свою роль. Но
проверяющая вдруг вмешалась и задала вопросы, об уникальности
родителей. Вызвала детей на диалог, и каждый старался сказать
что-то своё, то, что отличает именно его маму или папу. Так вот,
Олег с особой гордостью заявил, что вы умеете разговаривать с
трупами. Все рассмеялись, он расстроился и стал доказывать. Он
говорит, что трупы, то есть умершие люди, сами про себя вам всё
рассказывают. Вот так и выразился. Что вы смеётесь? Вы колдун?
Экстрасенс? Да?
— Я? А что, похож? Нет, к мнимым материям я отношения не
имею, а вот трупы мне действительно всё рассказывают. И не только
трупы, с живыми тоже работаю. Я врач — судебный врач. Я вас
понял, поговорю с Олежкой.
— Нет, не поняли. На классный час приходите, расскажите
детям о профессии. Только без ужасов там всяких. Но это будет
познавательно, и над Олегом дети смеяться перестанут. Насколько я
поняла, вы не биологический отец Олега. И ему важно, как к вам
отнесутся его одноклассники.
— Я единственный отец Олежки, другого нет. Он меня знает,
как отца, и всё. Я думаю, что мы решили этот вопрос.
— Да, конечно. Ещё в семье есть дети?
— Да, у Олежки брат, годик ему. Саша, — Володя
улыбнулся. — Только заранее сообщите день и время классного
часа, я подготовлюсь и на работе договорюсь.
***
Войдя в помещение Бюро, Володя первым делом заглянул в журнал.
Да, его ждал труп, причём огнестрел, и с примечанием о том, что
до того, как приступить к вскрытию, следует дождаться следователя.
Всё показалось необычным: судя по записи, Семёныч на место
преступления не выезжал, да и к Володе никто с такой просьбой не
обращался. Странно очень. Огнестрел — это криминал, а криминал
подразумевает осмотр места происшествия экспертом.
Ну да ладно, сказано дождаться следователя, значит, дождётся.
Только бы он заявился пораньше. А то бывает, вроде и работы особо
нет, а следователя ждёшь до самого окончания смены, а потом он
является, и всё ему срочно, и немедленно. А вскрытие может
затянуться надолго и занять пару-тройку часов. В такие дни домой
придёшь и даже детей не увидишь. Спят спиногрызы. У них режим.
Причём самим Володей установленный. Спать дети должны ложиться в
двадцать один ноль-ноль. И даже если камни с неба, режим нарушаться
не будет.
Да и Оксана, бывает, ворчит, если он задерживается. Она ведь
волнуется, она видеть собственного мужа хочет, и поговорить, и о
детях рассказать. Женщине просто необходимо рассказать о детях. О
тех мелочах, которые несущественны в целом, но из которых
формируются характеры. То это сказал, то сделал это, отобрал у
старшего ручку и расчеркал листы в тетради. О том, как плакал от
обиды Олежка, но наказать Сашку не дал, да и отругать не дал.
Пытался объяснить маленькому проказнику, что поступать так вовсе
нельзя. А тому всего-то год и два месяца. Что он ещё понимает в
Олежкином «нельзя».
