Это был самый ветреный день за последние двенадцать лет в городе Строганца. Флюгеры на высоких башнях вертелись как сумасшедшие, верёвочные мостики раскачивались, словно на них прыгал кто-то невидимый, чайки изо всех сил махали крыльями, чтобы удержаться на одном месте.
Строганца вся построена на крутых скалах, под которыми плещется очень глубокое море. Улиц там нет – только башни, соединённые между собой системой подъёмников и мостов. Самые смелые и лёгкие жители Строганцы иногда перелетают от одной башни к другой на раскладных крыльях, но в тот день никто и носа на улицу не высовывал. Воздушные корабли снялись со своих причалов и отошли подальше, вглубь материка, чтобы их не унесло в сторону моря.
Ветру в тот день было приволье. Он прилетел издалека и был в плохом настроении. Он опускался вниз, задевая волны, те сердито шипели и брызгали пеной. Потом поднимался выше и облетал башни, изо всех сил стучал в ставни и плотно закрытые двери, гладил деревянные и черепичные крыши. Никто не открывал. Ветер попробовал пошевелить опоры башни семейства Бинно, которое занималось ремонтом воздушных кораблей, но башня осталась неподвижной. Внутри шла работа; ветер слышал, как стучат молотки и гудит огонь в горнах. Он полетел дальше, к башне Фарри, обитатели которой всегда занимались заключением торговых сделок между командами кораблей из самых разных земель. Там скрипели по бумаге перья и щёлкали костяшки счётов. От башни семьи Катарен, заведовавшей городскими складами, пахло перцем и мускатом, – её ветер облетел по широкой дуге, чтобы не расчихаться. Везде внутри перекликались весёлые голоса, никому не было до ветра дела. Даже в заколоченную башню Ветров, самую таинственную, ему не удалось пробраться.
Наконец ветер подлетел к башне семьи Реман. Она была построена из тёмного камня, и за её стенами ветер, как ни старался, не смог расслышать ничего, кроме печальных вздохов и невнятного шёпота.
Он сам затих, чтобы получше услышать то, о чём перешёптывались внутри.
– Все врачи собрались!
– Ох, что-то долго…
– Как давно здесь…
Тут ветер совсем прекратил дышать. Он окутал всю башню, а потом и город невидимым воздушным коконом, ища хотя бы одну щёлочку, через которую можно просочиться внутрь. И в этой внезапной тишине, когда все жители Строганцы решили, что они вдруг оглохли, раздался новый звук. Это был детский плач.
Через минуту все окна печальной башни Реман распахнулись, из них высунулись люди и, рискуя упасть, принялись оповещать весь город:
– Мальчик! У нас родился мальчик!
В главном зале башни Реман стоял круглолицый мальчик и рассматривал портрет на стене. На портрете в полный рост был изображён молодой мужчина с глазами разного цвета: один голубой, другой зелёный. Мужчина стоял у штурвала воздушного корабля и дерзко улыбался. Рукой он опирался о стол, на котором лежали карты с ещё не проложенными маршрутами. Надпись под портретом гласила: «Лоссо Реман».
– Лоссо! – раздался крик из коридора. – Лоссо, пора обедать!
Мальчик вздохнул, одёрнул свой бархатный камзольчик и повернулся к портрету спиной.
Он прошёл мимо трёх цветных окон на восход: среднее стекло было ярко-синим, как море, одно боковое – солнечно-оранжевым, а второе – фиолетовым, словно буря на горизонте. Его лицо и руки окрасились по очереди оранжевым, синим и фиолетовым.
В столовой собрались все члены семьи Реман. Кроме Лоссо, других детей за столом не было. Иногда он думал, что охотно обменял бы пару дядюшек на какого-нибудь кузена. Или двоюродного дедушку Аристида – на сестру. Пусть очень маленькую, но наверняка ему бы тогда пришлось выслушивать меньше наставлений.
