Дождь стучал по стеклу, как будто пытался напомнить Алисе, что мир снаружи не добр – он просто мокрый, холодный и равнодушный. Она сидела за своим старым деревянным столом, прижав ладони к вискам, пытаясь выжать из уставшего мозга хотя бы каплю вдохновения. На экране ноутбука – проект реконструкции старинного особняка в центре города. Её проект. Её шанс. Последний.
«Они сказали, что решение примут завтра», – повторяла она себе, как мантру, пытаясь заглушить внутренний голос, который шептал: «Они выберут другого. Опять».
Алиса Воронцова – тридцать лет, диплом с отличием, портфолио, от которого ахали даже профессора, и… ни одного постоянного заказа за последние полгода. Рынок архитектуры стал жестче, чем бетон в мороз. Клиенты хотели «модно», «дёшево» и «вчера». Алиса же упрямо цеплялась за детали, за историю зданий, за гармонию пространства – качества, которые в эпоху TikTok-дизайна считались «слишком медленными».
Её квартира – двухкомнатная хрущёвка на окраине, которую она снимала последние пять лет, – теперь превратилась в ловушку. Хозяйка, тётя Нина, вчера в очередной раз постучала в дверь:
– Алисочка, я не зверь, но… уже третий месяц просрочки. Или платите, или к концу недели – вещи на улицу. Я сама в ипотеке, понимаешь?
Алиса кивнула, стиснув зубы. Понимала. Всё понимала. Но где взять 90 тысяч, если на карте – 3800, а до зарплаты (если её вообще выплатят в «АрхСтройПроекте», где она подрабатывала чертежницей) – ещё две недели?
Она отпила остатки холодного чая, поставила кружку на край стола и потянулась к телефону. Экран замигал – сообщение от больницы.
Мама: Сегодня опять отказали в льготном препарате. Говорят, нет в списке. Доктор советует купить за свой счёт. 120 000 за курс. Без него – состояние будет ухудшаться.
Алиса закрыла глаза. Грудь сдавило так, будто кто-то сел ей на грудную клетку. Младшая сестра – Лиза, двадцать два года, талантливая художница, светлый, добрый человек, у которого диагностировали редкую форму аутоиммунного заболевания полгода назад. С тех пор их жизнь превратилась в бесконечный марафон: анализы, врачи, поиски денег, мольбы, слёзы, обещания, которые никто не выполняет.
Она продала машину. Потом – коллекцию книг, которую собирала с детства. Потом – мамину золотую цепочку, последнюю память о родителях, погибших в автокатастрофе, когда Алисе было восемнадцать. Она работала по ночам, брала фриланс, голодала, чтобы купить Лизе лекарства. Но этого становилось всё меньше. А болезнь – всё больше.
– Я справлюсь, – прошептала она в пустоту, глядя на фотографию сестры на рабочем столе. Лиза улыбалась, держа в руках холст. Это было сделано до болезни. До того, как её руки начали дрожать, а глаза – терять блеск.
Алиса открыла банковское приложение. Баланс: 3 872 рубля. Завтра нужно заплатить за электричество – 2 500. Остаток: 1 372. На хлеб, чай и, возможно, одну упаковку таблеток от головной боли.
Она встала, прошлась по комнате, пытаясь не смотреть на коробки в углу – вещи, которые уже упакованы на случай выселения. Книги, фотографии, плед, который вязала бабушка… всё, что осталось от нормальной жизни.
В дверь снова постучали. Алиса вздрогнула.
– Кто?
– Это я, – раздался голос Марии, соседки снизу. – Можно?
Алиса открыла. Мария держала в руках бумажный пакет.
– Принесла тебе суп. С курицей. Сама варила.
– Маша… – Алиса не смогла сдержать дрожи в голосе. – Спасибо. Просто… спасибо.
– Не благодари. Я видела, как ты вчера в магазине считала копейки. Понимаю. У меня сын в армии, тоже приходится экономить. Но голодать нельзя. Особенно тебе.
Мария вошла, поставила кастрюльку на плиту, включила подогрев.
– Ты хоть поешь нормально. А то смотришься как тень.
