14 декабря, Рим
Натали
У каждого человека в жизни бывают
дерьмовые дни, которые просто надо пережить, свернувшись калачиком
под теплым пуховым одеялом с ведерком мороженого и старым добрым
ромкомом.
Бывают невыносимые недели.
А у меня же выдался по-настоящему
отвратительный сезон! Ужасная осень, когда я умудрилась остаться
без единого рекламного контракта. Без своего рекламного агента и…
теперь без жениха, который прикрывая свои голые причиндалы
ладонями, несется за мной в гардеробную, пока его шлюшка – подбирая
свой дешевый шмот – уносит свою тощую задницу из нашей
квартиры, расположенной в уютном квартале в центре Рима на
последнем этаже пятиэтажного исторического здания. Из квартиры в
которую я вложила все свои сбережения до последнего цента.
Из квартиры, в которую даже это гребанное постельное белье на
котором он ее трахал покупала я! Ужасно. В жизни не
думала, что такое может случится со мной!
– Натали, ты все не так поняла! –
причитает Стефано, топая следом за мной босыми ногами по
паркету.
– Смешно! – фыркаю я, хватая чемодан
с верхней полки в шкафу. Тот с грохотом валится на пол, по пути
задевая педантично развешанную мною на книжной полке гирлянду со
снежинками, срывая ее к чертям.
– Но это правда, детка!
– Разве можно не так понять
ситуацию, когда член твоего жениха трется между ног какой-то
расфуфыренной блондинки в нашей постели? – вскрикиваю я
зло, оглядываясь на Стефано.
Жених молчит. Покрасневший от
смущения до самых кончиков ушей, некогда милый и заботливый,
очаровавший меня итальянец Стефано – стоит сейчас абсолютно голый с
видом побитой собаки. И уже: ни ямочки на щеках, ни потрясающей
глубины голубые глаза, ни очаровательные кудряшки на голове,
придающие выражению лица тридцатилетнего мудака вид невинного
ангела, и даже ни рельефный торс – не трогают мое сердце и не
радуют моих глаз. Мне бы их с мылом промыть. Глаза. Потому что все,
что я вижу смотря на жениха сейчас – это его голую задницу ритмично
двигающуюся на орущей как подбитая гиена блондинке.
Мерзость!
– Нет? – рычу я, не дождавшись
ответа. – Вот и я думаю, что тут нечего понимать! Все ясно как
белый день, – бурчу, с остервенением сдергивая с плечиков свои
платья и блузки. Комкаю вещи, скидывая в раскрытый чемодан.
Кровь кипит, приливает к щекам. Руки
трясутся. Я в таком бешенстве! Неимоверном просто. Хочется орать,
кусаться и крушить все вокруг. Но я выше этого. Мама всегда учила
меня держать лицо и я, блин, его держу! До последнего. До
победного. Потом, где-нибудь далеко, в одиночестве и тишине мой
гнев и злость на вселенскую несправедливость обязательно прольются
горькими слезами, но сейчас…
Сейчас я лихорадочно собираю свои
вещи, не собираясь задерживаться в этой оскверненной изменой жениха
квартире ни на мгновение. И это грустно. Это, черт побери так
грустно! Потому что до самого светлого праздника в году чуть больше
двух недель и у меня на этот день были такие надежды. Я буквально
грезила мыслью встретить Новый год и Рождество впервые в
собственной квартире. Дома. Да не где-нибудь, а в Риме! В городе,
который к празднику превращается в сказочное королевство. А что
теперь? Теперь мне тошно даже дышать одним воздухом с человеком, с
которым я два года делила постель.
– Это вышло совершенно случайно, –
делает очередную жалкую попытку Стефано, хватая меня за локоть,
когда я начинаю без разбора сваливать в чемодан бутыльки с
косметикой. – Тати, малышка! – причитает на русском с сильным
итальянским акцентом изменщик.
Я дергаюсь, вырывая свою руку. С
моих губ срывается истерический смешок, когда я спрашиваю:
– Случайно? Как можно трахнуть
кого-то случайно? Шел, запнулся, упал и случайно кончил?
