Все герои и события вымышлены.
Все места реально существуют,
но часть из них изменена до неузнаваемости.
Все совпадения случайны.
Нелегко бомжам при самоизоляции.
Еды мало, хлебных мест не осталось. Даже бабок из церквей как
ветром сдуло. Сердобольные по домам сидят, а если кто и высунется,
то бегом до магазина и обратно, обходя каждого встречного по кривой
дуге. Какие уж тут бомжи. Самим бы выжить. Полгорода работу
потеряло.
А еще патрули.
Бродят впятером туда-сюда, глазами зыркают. Сперва просто
бродили, теперь приставать начали. Кто, зачем, куда вылез, куар-код
покажи. А какой у бомжа куар-код, если из телефонов только
кнопочная «нокиа», да и та лишь в тетрис играть умеет?
Беда.
В такое время лучше забраться куда подальше, в сады, огороды, на
подножный корм из молодой травы, гнилого картофана и банок с
соленьями, забытых дачниками.
Вот и Саша Белый давно бы уже слинял из города. Если б не
нога.
Нога болела ужасно. Он не помнил, как и где ее повредил. То ли
сам упал, то ли уронили. То ли с пьяных глаз, то ли с обкуренных.
Сперва было ничего, но сегодня щиколотка распухла, покраснела и
напоминала задницу павиана. Приходилось опираться на суковатую
палку и отдыхать каждую минуту, стоя на одной ноге.
На вид Саше было от тридцати до восьмидесяти. Сколько ему лет на
самом деле, он и сам толком не знал. Белым его прозвали из-за волос
и клочковатой бороды, которые были того перламутрового цвета, что
встречается у некоторых «мерседесов» и кухонь из Икеи. В темноте
его борода даже немного светилась, что выглядело одновременно
импозантно и устрашающе. Впрочем, воспитанники расположенного
неподалеку коррекционного интерната № 10 рассказывали о Саше и его
прозвище совсем другие истории, в основном позаимствованные из
сериала «Бригада». Саша не возражал. Каждый знает, что лучше слыть
бандитом, чем бомжом.
В этот раз Саша прошел от Малой Ямской дворами, перебрался через
пустынный съезд на метромост и тут же свернул на Енисейскую, к
оврагу, оставив интернат в стороне. За плечами у него трясся
холщовый мешок с нехитрыми запасами, в основном позаимствованными
на рынке. На этих запасах можно было прожить с неделю, если
экономить, а главное — хорошенько спрятать. Чем он и собирался
сейчас заняться.
Солнце уже скрылось, редкие фонари едва горели, и тянущиеся по
сторонам коттеджи и деревянные избушки выглядели одинаково
угрюмо.
Это был один из тех уголков Нижнего Новгорода, что заставляли
краснеть местные власти во время приезда больших московских
начальников. Запыленная деревня, со свиньями и петухами,
расположенная в двух шагах от центра, с грязью, развалинами,
сожженными бараками и вонючей свалкой на склоне. По ту сторону
оврага деревня продолжалась. Над одним из домов тускло светилась
надпись «Буддистский центр», что делало картину совсем
сюрреалистичной.
Он свернул в темноту и включил фонарик.
Луч выхватил: корявые кусты, остатки сгнившего забора и сидящего
на пне старика Каргая в дырявом пальто и вязаной шапке.
Белый подпрыгнул от неожиданности.
— Итить твою налево! Мордва! Я из-за тебя чуть коньки не
отбросил!
Старик Каргай невозмутимо сморгнул подслеповатыми глазками и
сунул бычок в выцветшую пачку из-под «парламента».
— Ты чего здесь делаешь? — прошипел Белый. — Знаешь же — мое
место. Ступай к себе в лес, не отсвечивай.
Каргай мелко потряс головой.
— Нельзя сегодня лес. Никак нельзя.
— Это еще почему?
Каргай приложил к губам корявый палец.
— Тссс... Слушай!
Белый недоуменно остановился.
Шумела листва, изредка кряхтели ветки, но в целом звуков было
меньше, чем обычно. Даже собаки не брехали.
— Нечего тут слушать, — громко сказал Белый и перехватил палку
поудобнее. — Давай, вали отседова.
