— Помогите! — верещу я и задыхаюсь от ужаса. — Кто-нибудь!
Помогите!
Да вряд ли меня сейчас кто-то услышит, а если и услышит, то не
почешутся помочь и вызвать полицию. Сколько таких, как я, в
подворотнях столкнулись с мерзавцами и насильниками?
Он нагоняет меня. Я чувствую его перегар, слышу тяжелое дыхание
и глумливый смешок. Хватает за капюшон, дергает на себя и через
мгновение впечатывает в кирпичную стену. Уродливый, с кривым носом
и красными прыщами.
— Помо…
Прижимает ладонь ко рту, от которой несет жареной рыбой и чем-то
кислым. Сердце заходится в диком и животном страхе. Я мычу, получаю
оплеуху, от которой звенит в ушах, и я оседаю на пол.
— Сука, — пьяно хрипит и тянется к ширинке.
Я отползаю к мусорным бакам, и из тени выплывает кто-то большой,
высокий, широкоплечий и бесшумный.
— Нехорошо, — говорит этот кто-то низким голосом, что походит на
рык.
— Свали нахрен! — рявкает мой преследователь, резко
разворачивается к гостю, чье лицо скрыто в тени, и выхватывает из
кармана нож. — Она моя…
— А я оспариваю эту несусветную глупость.
Мне кажется, что глаза великана вспыхивают желтыми искорками. Я
пытаюсь встать, поскальзываюсь на гнилой кожуре банана и опять
падаю на попу. Кривоносый с ножом кидается на верзилу:
— Я тебе кишки выпущу…
А дальше происходит то, что будет меня преследовать до конца
моей недолгой жизни. Незнакомец молча и ловко перехватывает
запястья уличного маньяка, с хрустом выворачивает кисть под
оглушительный визг, а после и вовсе ломает руку, как сухую ветку.
Без слов. Вопль боли режет мой мозг паникой, которая сковывает тело
ледяными цепями.
— Пасть закрой, — глухо урчит незнакомец в лицо моего
преследователя, который падает на колени и замолкает. — Зря ты на
меня кинулся, но, видимо, девочка очень понравилась, да? —
обхватывает его голову. — Я бы сказал, что в следующий раз
хорошенько подумай, прежде чем прыгать на Альфу, однако следующего
раза не будет.
Хруст, что пробивает барабанные перепонки, и тот, кто хотел
сегодня надо мной надругаться, падает мешком на растрескавшийся
асфальт с неестественно вывернутой головой вправо.
— Нет, господи… нет… — вжимаюсь в стену. — Нет…
Зря я задержалась сегодня в университетской библиотеке. Очень
зря. И зря не вызвала такси, решив, что до общежития не так далеко.
Где были мои мозги, когда я вздумала на ночь глядя идти по
переулкам?
Бесшумно и равнодушно перешагивает через свою мертвую жертву,
будто это не человек, а реально мешок с картошкой. Тянусь к
стеклянной бутылке, не спуская взгляда с массивных кожаных ботинок.
Я не в состоянии поднять глаз.
— И кто это у нас тут такой испуганный сидит? — надо мной
нависает огромный мужик с густой черной бородой и скалится в
улыбке.
От него почему-то пахнет терпкой хвоей и дождем. На секунду мне
кажется, что слышу шелест крон, но мы в грязной вонючей
подворотне.
— Оставьте меня… — сдавленно отзываюсь я и по телу прокатывается
холодный озноб от пронизывающего взгляда черных глаз. — Пожалуйста…
Я ничего никому не скажу…
— Я привык следовать одному важному правилу, — понижает голос до
вибрирующего шепота, — если отбил самку, то самка моя.
— Нет… — касаюсь кончиками пальцев горлышка бутылки.
— Да, — присаживается на корточки и щурится. — Я оспорил тебя,
теперь ты моя.
Дергаюсь чуть влево, хватаю бутылку, которую разбиваю о голову
жуткого бородача, а он лишь в ответ моргает. По виску и скуле бежит
струйка крови, и я перевожу недоуменный взгляд на горлышко в своей
ладони.
— Нехорошо, милая, — утробно рычит.
Мягко перехватывает мою руку, когда я хочу полоснуть острыми
краями горлышка по его лицу, и сдавливает запястье. Сейчас сломает.
В тихом отчаянии смотрю в горящие гневом желтые глаза, и накатывает
слабость. Горлышко с тихим звоном разбивается об асфальт, меня
ведет в сторону под волной головокружения. Ныряю в омут обморока,
из которого меня вырывает тошнота.
