- Если она не очнется, командор снимет с нас шкуру.
Голос говорившего доносился до меня, как сквозь толщу воды -
гулко и искаженно.
Неужели я опять попала в реанимацию?
Ничего не помню.
Сознание плавало в пустоте, цепляясь за обрывки ощущений.
Запахов нет. Чувство невесомости - кажется, все-таки
регенерационная камера с гелем. Место для меня уже привычное. За
годы бесконечных сражений с шойрами успела побывать там
неоднократно. Один раз меня восстанавливали по кусочкам, хорошо
хоть голова уцелела. Почти.
«Мирт?» позвала я симбионт.
На ужасающе долгое мгновение показалось, что моя вторая
половина, лучшая и умнейшая часть моего мозга меня покинула.
Захлестнула паника - как же я без нее?
Возможно это первый признак не совсем здоровой психики,
придумать имя и одушевить вживленный имплантат. Но когда проводишь
месяцы в патруле, одна посреди бескрайней черноты и пустоты
открытого космоса, поневоле начинаешь искать человеческие черты в
неживых вещах.
Помнится, один мой коллега со скафандром беседовал. Называл его
Веником. Кто знает, почему…
«Я здесь. Запускаю систему сканирования» сообщила флегматично
искин.
У меня отлегло от сердца. Прямо ощутимо, словно что-то давящее
на тело в область грудной клетки ушло.
Зажужжал невидимый механизм, и по закрытым глазам пребольно
ударил яркий свет.
Новый медицинский центр?
Все непривычно, не как всегда. Обычно в палате при пробуждении
пациента царит полумрак, именно для комфорта адаптации после
пребывания в желеобразном составе капсулы. Сейчас же тело будто
парило, и в то же время я чувствовала проходящие вдоль кожи волны.
Экспериментальная терапия?
«Знакомых систем связи не обнаружено» огорошила меня Мирт.
«Перехожу на углубленный и скрытый режим функционирования».
После чего замолчала.
Борясь с подступающей паникой, я попыталась оглядеться. Да
просто открыть глаза! Ресницы слиплись, а вокруг все еще булькала
некая жидкость.
Имплантат мог уйти в скрытый режим лишь в одной ситуации.
Если меня взяли в плен.
Ни одного из тех, кто попал к шойрам в лапы, больше не видели.
Ни живым, ни мертвым. Куда они девались, неизвестно, но слухи
ходили самые страшные.
Непонятно одно - зачем меня подлатали? Или это новая,
извращенная форма пыток - приведи в порядок врага, а после
поиздевайся как следует?
К тому же я явственно слышала человеческий голос. Шойры не
разговаривают. Точнее, у них есть свой язык для коммуникации, но
речью эти звуки не назвать. Щелчки, посвистывания, стрекот.
Словно в ответ на мои мысли по ту сторону капсулы раздался
печально знакомый клекот-скрежет, который я сотни раз слышала из
коммуникаторов.
И никогда вживую.
Боги миловали. До сегодняшнего дня.
С трудом возвращая себе контроль над конечностями, я пошевелила
пальцами, затем согнула руку. Вроде бы все в порядке.
Знаю точно - живой я этим тварям не дамся. Жаль, проводки, что
сейчас спешно убирались в стенки, не годятся в качестве оружия.
Зато, если это медицинский кабинет, снаружи может найтись скальпель
или еще что-то полезное!
Главное, застать их, тех, что по ту сторону, врасплох.
Что там за предатель, ведущий беседы с врагом? Его тоже в
расход!
Убедившись, что все трубки и катетеры покинули мое тело, и не
случится конфуза, я с дрожью нетерпения дождалась, пока крышка
неспешно, натужно гудя, откроет мне путь к свободе.
Стоило ей отодвинуться до середины, как я тенью перемахнула
через борт и прижалась обнаженной спиной к металлическому боку
капсулы, судорожно оглядываясь по сторонам.
Яркие продолговатые лампы в потолке, вертикальные светящиеся
полосы в сероватых стенах, длинный поднос с поблескивающими,
острыми даже на вид инструментами.
Вот, их-то мне и надо!
Еще рывок - и в моей руке зажат скальпель.
