Дождь лил как из ведра, словно тысяча крошечных кулачков, стуча по крыше машины. Эмили Грейсон неподвижно сидела на водительском сиденье, её руки дрожали на руле, а дыхание неровными, хрипами запотевало лобовое стекло. Она не решалась его вытереть. Конденсат был её щитом, размывая внешний мир – мир, который только что сдвинулся у неё под ногами, словно трещина в земле.
Её телефон снова завибрировал на пассажирском сиденье, на экране высветилось имя, на которое она не могла смотреть: Марк. Она позволила ему замолчать, вибрация отдавалась в коже, словно пульс. Он звонил шесть раз за последний час. Шесть раз с тех пор, как она его нашла. То, чего не должно было существовать.
Он был засунут в подкладку его спортивной сумки – сложенный листок бумаги, края потёрлись от прикосновений, чернила размазались, но всё ещё читались. Список. Имена. Даты. И внизу, его неровным почерком: Эмили – 16 марта. Сегодня. Её имя, её дата, подчёркнутые дважды, словно это был крайний срок, который он не мог пропустить.
Дождь размазал уличные фонари в туманные золотисто-красные полосы, и взгляд Эмили метнулся к зеркалу заднего вида. Улица позади неё была пуста, но она чувствовала это – тяжесть наблюдения. Она давила на грудь, сжимала лёгкие, пока каждый вдох не начинал обжигать. Она чувствовала это уже несколько недель – покалывание в затылке, ощущение, что кто-то постоянно где-то вне поля зрения. Она убеждала себя, что это стресс, паранойя от слишком многих бессонных ночей в больнице, когда слишком много пациентов сливаются в один бесконечный крик о помощи. Но это была не паранойя. Это было реальностью.
Её пальцы сжимали руль до боли в костяшках. Она должна сесть за руль. Она должна переехать. Но куда? Дома было небезопасно – не с Марком рядом, не с этим списком, который прожигал дыру в её голове. Полиция? Они зададут вопросы, на которые она не сможет ответить, не выглядя при этом невменяемой. И если она ошибается – если это какое-то ужасное недоразумение – она всё разрушит. Свой брак. Свою карьеру. Себя.
В боковом зеркале мелькнула тень.
Голова Эмили мотнулась влево, сердце колотилось о грудную клетку. Ничего. Только дождь, темнота, пустой тротуар, блестящий под уличными фонарями. Она выдохнула, и из груди вырвался дрожащий смех. «Соберись», – прошептала она тонким и хриплым голосом. Но тут она услышала тихий стук по пассажирскому окну.
Её дыхание замерло. Медленно, мучительно, она повернула голову. Стекло было залито дождём, но вот он: отпечаток руки. Маленький, намеренно отпечатавшийся в тумане снаружи окна. Ещё секунду назад его там не было.
Она рванулась к кнопке блокировки, пальцы соскользнули с рычагов, когда механизмы автомобиля щёлкнули. Звук был слишком громким, слишком окончательным, эхом отдаваясь в наступившей тишине. Она смотрела на отпечаток руки, пульс бешено стучал в ушах. Он всё ещё лежал там, неподвижный, и дождь обтекал его, словно высеченный на стекле.
«Кто там?» – прохрипела она, едва слышно сквозь шум бури. Ответа не было. Только барабанная дробь дождя и слабое, ритмичное дыхание – или это было её собственное? Оно было слишком ровным, слишком близким, словно доносилось из машины.
Её взгляд метнулся на заднее сиденье через зеркало заднего вида. Пусто. Только пальто, скомканное на коже, да тени, сгущающиеся по углам. Она заставила себя обернуться, шея напряглась от страха. Ничего. Она была одна. Она должна была остаться одна.
Телефон снова завибрировал, и на этот раз она схватила его, пытаясь выключить. Но на экране не было имени Марка. Пришло сообщение с неизвестного номера: «Оглянись».
