Детектив Алекс Коллингейм сидел в своем рабочем кресле и
постукивал пальцами по столешнице. На месте Олдмена, его напарника,
вольготно расположился супер-пупер импозантный брюнет с голубыми
глазами. Из тех, кто стреляет взглядом наповал, и женщины стелются
перед ним, стелются, стелются штабелями... Но не зависть была
причиной раздражения Алекса. В конце концов, он тоже о-го-го! А
если не "о-го-го", то очень даже ничего. Раздражало то, что
красавчик-брюнет был китиарцем. Алексу не нравились китиарцы.
Категорически. Опыт общения с ними был сплошным ударом для
самолюбия. Это раз. "Два" было то, что из-за китиарцев у
Коллингейма накрылся отпуск. Олдмену повезло: он улетел отдыхать
две недели назад и теперь, гад, слал гало-открытки с ближайшего
Парадиза. Путевки туда были наградой от сенатора Брукса за
раскрытие дела об убийстве его невесты. После нагремевшего
расследования Неукротимый Ронни выглядел бледно. Журналисты вовсю
смаковали грязные детали его романа. Вроде как в память о погибшей
коллеге, но Алекс не верил в высокие идеалы борзописцев. Дабы
спасти остатки морального облика, сенатору пришлось завязать с
плейбойскими привычками и изображать горе. Путевки для детективов
были жестом на публику. В халявной бочке меда плавала ложка дёгтя.
Именно на Парадизе начался роман сенатора с Хельгой Стоунбридж,
который не принес обоим ничего хорошего. Алекса это не пугало. Он
даже был не прочь закрутить под пальмами романчик-другой. Но не
тут-то было…
…Почти три месяца назад на Атован
прилетела группа учёных из Исследовательского Корпуса Китиары. Они
прибыли, чтобы изучать страшное, неизлечимое заболевание - синдром
Хардена. К несчастью, оно встречалось только здесь, на Атоване.
Местные врачи справиться с ним не могли. Китиара же была известна
своими передовыми медицинскими технологиями по всему Союзу. У
атованцев появилась надежда. Но когда из инопланетного космолета
вместо убеленных сединами старцев-профессоров вышли двое молодых
мужчин и девушка, многие были разочарованы. Некоторые даже сочли
это насмешкой. Или восприняли как оскорбление. Но Алекс не
сомневался в их профессионализме. Душевные и моральные качества
китиарцев - вопрос спорный, а по части профессионализма они давали
фору кому угодно. Судя по редким сообщениям на центральных каналах,
борьба с синдромом Хардена шла с переменным успехом. Однако в одно
непрекрасное утро группа пропала. Потом на треть нашлась. Самый
старший по возрасту и статусу ‑ медик Оуэн Бродски ‑ был обнаружен
убитым из бластера в третьесортном борделе. Что преуспевающий
ученый с генно-модифицированной внешностью делал в занюханном
публичном доме? Дело это очень, очень дурно пахло.
Бродски был найден голым.
Привязанным к кровати. Со следами от плетки на теле. Галографии
трупа в мгновение ока разлетелись по Сети. Публика разделилась на
две категории: «Фу, какой извращенец!» и «Ой, он такой извращенец!»
Шума вокруг дела было много. А кого ставят на шумные дела?
Правильно. Лучшего детектива отдела убийств Алекса Коллингейма, и
всем плевать, что со вчерашнего дня ему следовало находиться в
отпуске.
Но шумиха вокруг дела и отсроченный
на неопределенный период отдых – полбеды. Беспокоили некоторые
обстоятельства убийства. Когда Коллингейм прибыл на место
преступления, первой его мыслью было, что это инсценировка. Слишком
всё выглядело вульгарно и слабо вязалось с образом высокомерных,
брезгливых китиарцев. Но эксперты в один голос утверждали, что
убитый действительно занимался перед смертью сексом. Прямо в
номере. Да бог с ним, вкусы бывают разные. Встречал Алекс на своем
веку увлечения и похлеще. Но на этом сюрпризы не закончились.
Оказалось, убитый был обдолбан «нирваной». Так назывался местный
элитный наркотик. Впервые он появился на Атоване лет десять назад.
Дикую популярность «нирвана» завоевала за уникальные свойства. Она
не вызывала физического привыкания и ломки. Не оставляла в
организме следов применения. И, по свидетельствам наркоманов,
дарила настолько улётные ощущения, что реальность после
воспринималась депрессивной мутью. Понятно, что при таких
потребительских качествах ценник у «нирваны» был ой-ой-ой.
Последние пару лет она была замечена и на других планетах Союза.
Факт приема наркотика характеризовал китиарца с плохой стороны, но
был более-менее объясним. «В-третьих» было прямо из рук вон. В
номере были обнаружены несколько волосков китиарки-микробиолога
Эбигейл Джонсон и носовой платок со следами ДНК Эмиля Роула,
китиарского биохимика. Главные подозреваемые без вести пропали.
Картина убийства практически на лицо, но интуиция Алекса вопила о
том, в этом деле всё неправильно. По своему опыту общения с
китиарцами детектив знал, что это чертовски умные, осторожные,
продуманные до кончиков костей бестии. Чтобы так подставиться по
всем фронтам?..
