Первое слово. Предсказание деда
1972–1974 годы. Рабочий поселок Лесной, улица Радищева, дом 14
Дом номер четырнадцать по улице Радищева построил дед Виктор, отец отца Андрея. Пришел с войны и построил деревянный пятистенок с русской печью и голландкой. Заложил огромный фруктовый сад. Самый большой и самый лучший. Все своими руками. Отец Андрея и его брат Александр родились уже в этом доме, а их старшая сестра Людмила переехала сюда вместе с родителями. Дом был не то чтобы очень большой, но гостеприимный и всегда полный людей – родственники, квартиранты, друзья и друзья друзей.
В этом доме Андрей сказал свое первое слово и научился ходить. Первое слово… С этим было все непросто. Долгое время Андрей не говорил. Почему? А неинтересно было. Странным казался такой способ общения. Зачем чего-то говорить, если пальцем покажи и тебе все дадут-подадут, принесут, откроют… Странные эти взрослые. Целый день их нет дома, они на какой-то работе… И вот сейчас собрались за большим круглым столом под люстрой с висюльками, сидят, смотрят друг на друга, ничего не делают и говорят, говорят, говорят.
Все, о чем говорят (ну, или почти все), просто и понятно, но способ общения какой-то все же не на вкус Андрея, какая-то бессмысленная трата времени, что ли… А еще пристают и хотят, чтобы он в этом тоже участвовал – скажи то, скажи се… А он давно уже знает, что и как называется, кого как зовут, но чего теперь – всем рассказывать? Зачем??? Всем известно, что трехцветную кошку зовут Муркой… «Скажи “Мурка”, скажи “мяу”»… Зачем? Захотел – подошел и погладил, а ласковая кошка сразу отзывается бархатным мурчанием, трется о ноги. Вот это общение! И слов никаких не надо!
А между тем, градус по поводу молчания сына и внука накалялся. Особенно на этот счет переживала эмоциональная Валентина – мать Андрея. Она работала по пятидневкам и ту часть времени, пока бывала дома, усиленно занималась с сыном, добиваясь от него хоть каких-то звуков: «Ну, пойдем, Андрюша, посмотрим, как там погода, кто идет, кто едет…» Тщетно. За окном зима, скоро два года первенцу, а он все молчит и молчит. Мать всхлипывала, и дело грозило обернуться ручьями слез. Валентина присела на диван у окна и намеревалась уже предаться женскому горю. Андрей не любил такое состояние матери да и слезы вообще… Ну, чего хорошего в этом? А дело к тому идет. Скверно… Он стоял на стуле и высматривал в покрытое зимними узорами окно чего-нибудь любопытное. Но много ли интересного на зимней деревенской улице в рабочий день? То-то и оно… Все, кому положено, уже в школе и на работе, а кому не положено – те печки топят да обед готовят. «Ага… А вот это чего там? Трактор привез полную телегу дров. Разворачивается… Соседям привез, Галь Иванне, значит, – Андрей оглянулся на мать. – Ну, так и знал – мокроту разводит. С этим надо чего-то делать, причем не откладывая».
– Тгактог…
Валентина, заслышав звук двигателя, встала рядом с сыном, не переставая плакать, смотрела в окно, тоже озаботившись посторонним шумом. Слезы капали Андрею за шиворот, и это еще больше подстегивало его к тому, что надо что-то делать. Вот и Галь Иванна вышла встречать тракториста. Постучал пальцем по оконному стеклу:
