Кайли
Я погружаюсь все глубже. Ничего не вижу. Звуки искажаются,
уносятся прочь. Я так долго не могу проснуться. И совсем ничего не
чувствую. Кажется, я тону. И все же мои глаза открыты. Я пытаюсь
моргнуть — не выходит.
Кто-то расчесывает мои волосы. Мне это не слишком приятно, но я
ничего не могу поделать. Не получается даже пошевелить рукой.
Кажется, я связана.
Я не помню мое имя. И не хочу его вспоминать. Ничего не хочу… На
меня волной накатывают странные мысли, но тотчас отступают. Я сплю
наяву.
— Бедная девочка.
Мне восемь лет. Женщина, которая сидит напротив, еще молодая, но
из-за сурового наряда выглядит старше своих лет.
— Бедная девочка, — говорит она мне.
Больно. Руки стянуты жесткими ремнями. Они впиваются в мою
кожу.
— Кайли. Кайли, ты меня слышишь?
Не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…
Комната вокруг меня ходит ходуном.
— У нее приступ. Нужно ввести седативное.
Я снова тону.
Меня будят голоса. Мужской и женский.
— Она словно ушла в себя… Не могу до нее достучаться.
— Она только вышла из комы. Не отчаивайся, Анита.
Мои ступни такие тяжелые, словно к ним привязали гири. Паралич?
Я вспоминаю статьи, посвященные атрофии. Что бы это…
Много света, яркие краски. Мне больно, больно,
больно…
— Так нельзя. Как только она начинает реагировать хоть на
что-то, сразу замыкается. Пора показать ее врачам.
— Я врач, Джон. Ты помнишь об этом?
— Возможно, нам нужен специалист более узкого профиля!
— Ей нигде нельзя светиться. Если Тюдоры узнают…
— Не узнают. Я обо всем позаботился, ее не отследить. Для мира
она мертва. Тут мы ее попросту угробим.
— Не болтай чушь!
— Да заткнитесь вы оба!
Сестра Анита сердится. А мне страшно.
Снова кто-то расчесывает мои волосы. Потом мне разминают пальцы.
Ощущения странные, будто мое тело стало резиновым.
— Она приехала.
— Неужели… Всего-то через полтора года.
В воздухе разливается новый аромат. Вокруг меня словно
расцветают тропические цветы.
— Когда она вышла из комы?
Еще один женский голос. Он кажется смутно знакомым.
— Неделю назад.
— И с тех пор не сказала ни слова?
— Она… как будто не понимает, что происходит.
— Ясно.
По моей щеке скользит шелк. Кто-то держит меня за голову, и я
лечу сквозь вселенную, сквозь холодный космос, где так много
звезд…
«Это путеводная звезда…»
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет…
— Кайли. Кайли, взгляни на меня.
Не хочу, не хочу, не хочу…
«Ты мне все расскажешь…»
У меня сердце разрывается от страха. Туман расступается, и
теперь передо мной красивое лицо. Я сразу вспоминаю эту женщину.
Очень давно она приезжала к моим родителям. Темные глаза, волнистые
черные волосы и красные губы. На лбу синяя точка.
— Дорогая… Ты ведь меня видишь? Скажи что-нибудь.
«Скажи правду…»
Мои руки напрягаются так сильно, что меня бросает в дрожь. Лишь
ремни удерживают меня.
— Ремни? Нет никаких ремней, Кайли. Ты в безопасности. Ты дома,
ты среди друзей.
Свет бьет меня по глазам, и я вдруг вижу обращенные ко мне лица.
Алан, сестра Анита, Джон и (теперь я вспоминаю ее имя) Скарлетт.
Она стоит ближе всех ко мне.
— Не хочу…
Кажется, я и это говорю вслух. Неужели мои губы
шевелятся?
— Дорогая, все хорошо. Ты об этом забудешь…
— Скарлетт, — настороженно начинает Алан, но она перебивает
его:
— Это плохой шок… Она не справляется.
Взгляд темных глаз не отрывается от моего лица. В них боль,
любовь и вина.
— Она снова и снова переживает то, что произошло в лаборатории.
Ее сознание осталось там. А эта инертность — просто защитная
реакция. Та реальность пугает ее так сильно, что она отвергает
любую реальность.
— Что ты собираешься делать?
— Наложу гипс. Образно говоря…
Ее голос вдруг звучит мягче; он мелодичный, как перелив
колокольчиков на ветру.
— Не бойся. Я досчитаю до трех. Потом Кайли Вудс уснет. Она
будет спать спокойно, без сновидений, пока не придет ее время
проснуться. Ты забудешь о том, что было в Весталинге. Ты забудешь о
приюте. Ты забудешь о взрыве. Все эти воспоминания тают уже
сейчас.
