Стерильный запах антисептика давил на горло, как и клубок невысказанного беспокойства, застрявший где-то в районе солнечного сплетения. Анна сидела в жестком кресле из кожзаменителя, вцепившись в холодные металлические подлокотники так сильно, что костяшки пальцев побелели. Часы на стене, с большим красным крестом вместо секундной стрелки, отсчитывали мучительно медленные секунды. Их монотонное тиканье, усиленное тишиной приемного покоя, казалось насмешкой над ее тревогой. Операция затянулась. Уже больше шести часов. Шесть часов неопределенности, страха и болезненных воспоминаний.
В голове Анны пульсировали обрывки вчерашнего дня. Солнце, пробивающееся сквозь листву парка, смех Сергея, его крепкая рука, сжимающая ее ладонь. Они гуляли, строили планы на будущее. Сергей обещал отвезти ее на море – в Италию, как она давно мечтала. Он говорил, что обязательно найдется время, как только закончит сложный проект на работе.
– Знаешь, Ань, вот закончу, и мы сразу рванем. Никаких отговорок. Будем валяться на пляже, пить коктейли и любоваться закатом. Обещаю, – сказал он тогда, и его глаза сияли такой искренностью, что Анна не могла не поверить.
А теперь… Теперь оставалось только ждать. Ждать, пока врачи решат его судьбу. Ждать, пока эта пытка неопределенностью закончится. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Но они возвращались снова и снова, как непрошеные гости.
Вчера вечером Сергей почувствовал острую боль в животе. Сначала он отмахнулся, списал все на некачественный ужин в кафе. Но боль усиливалась, становилась невыносимой. Анна вызвала скорую. Приехали быстро, профессионально осмотрели, и увезли его в больницу. Диагноз прозвучал как приговор – аппендицит, осложненный перитонитом. Операция необходима немедленно.
– Все будет хорошо, Ань, – прошептал Сергей, когда его увозили на каталке. – Ты только не волнуйся. Я сильный, я справлюсь.
Анна пыталась улыбнуться, сдержать слезы. Но слова застревали в горле, а сердце бешено колотилось. Она знала, что аппендицит – это не смертельно. Но что-то в голосе врача, в его обеспокоенном взгляде, заставило ее почувствовать недоброе.
Воспоминания оборвал звук шагов. Медсестра, молодая женщина в белом халате и резиновых тапочках, пробегая мимо, бросила короткое:
– Все идет по плану. Ждите.
Ее слова прозвучали механически, без всякого сочувствия. Анна почувствовала холодок, пробежавший по спине. “По плану?” – эхом отдавалось в голове. Что значит “по плану”? Все ли действительно идет хорошо? Или это просто стандартная фраза, предназначенная для успокоения родственников?
Она попыталась встать, размять затекшие ноги. Но тело не слушалось. Страх сковал ее, парализовал волю. Анна снова села в кресло, вцепившись в подлокотники еще сильнее. Она чувствовала себя беспомощной, маленькой и потерянной в этом огромном, безразличном мире.
В приемном покое было тихо. Только мерное тиканье часов нарушало тишину. Напротив Анны сидела пожилая женщина, держа в руках помятый букет гвоздик. Она тоже ждала. Наверное, кого-то из близких. Анна попыталась поймать ее взгляд, разделить с ней свое беспокойство. Но женщина смотрела в одну точку, словно погруженная в свои мысли.
Вдруг дверь в операционное отделение приоткрылась, и в коридор выглянула другая медсестра, постарше и, казалось, более опытная. Она окинула взглядом приемный покой и, заметив Анну, подошла к ней.
– Вы родственница Сергея Николаевича? – спросила она, глядя на Анну изучающим взглядом.
– Да, я его жена, – ответила Анна, с трудом выдавливая из себя слова. – Что-то случилось? Как он?
Медсестра замялась. Она отвела взгляд, словно не решаясь сказать то, что должна была.
