1: Лада
Сегодня всё решится.
Солнце позднего лета золотило
календарь на зелёном шёлке обоев. Даты текущей недели были
испещрены пометками, сегодняшний день обведён кроваво-красным с
припиской «император».
Латунная стрелка настенных часов
придвинулась к восьми, до решающего момента оставались секунды.
Я сидела на корточках у двери,
обхватив колени руками и покачиваясь взад-вперёд. Полы бархатного
халата разметались по паркету, словно крылья. Тёплая ткань не
спасала меня от холода, нервным комом нараставшего внутри.
Наконец, в коридоре послышались
шаги. Дворецкий, как всегда, пунктуален. Я закусила губу. Почему он
хотя бы сегодня не поторопился? Вчера следовало дать
соответствующее распоряжение. Но я опять не смогла.
Последние секунды истекали. Сердце
застучало два удара в секунду. Три.
На первом этаже раскатисто ударили
часы. Перезвон подхватили остальные часы особняка. С восьмым ударом
в окошечко под дверью проскользнул серебряный поднос с утренними
газетами. Запах свежих чернил ударил в нос.
Во рту пересохло.
Заголовок «Вестника империи» кричал
рядами прописных букв:
«СРОЧНАЯ НОВОСТЬ! ВЛАДЫКА МОРЕЙ И
ЗЕМЕЛЬ, ВЕЧНЫЙ ХОЗЯИН ЗОЛОТОГО ГОРОДА, НАШ ДОСТОЧТИМЫЙ ИМПЕРАТОР
ПОРАЖЁН БОЛЕЗНЬЮ. ПОМОЛИМСЯ ЗА ЕГО ЗДОРОВЬЕ!»
Ещё одно моё предвидение сбылось,
более я не могла отрицать очевидное: через четыре месяца Хаос
ворвётся в наш мир и уничтожит всё .
Начнётся это в Академии – из-за
наследного принца Лонгвея.
Убить наследного принца в Золотом
городе невозможно.
Но сейчас наследный принц Лонгвей,
сбежав от многочисленной свиты, шагал по набережной обычного
города. Он вертел головой в попытках оглядеть всё и сразу, хвост
его смолянисто-чёрных волос метался по обтянутым пиджаком
плечам.
Я, сжимая эфес шпаги, следовал в
двух шагах позади Лонгвея. Достаточное расстояние, чтобы попытаться
одним ударом снести голову.
Кричали чайки. Лонгвей смотрел на
них, на полотно торговых барж, пришвартованных к набережной. В
садках барж разводили рыбу, тут же продавали её живую или чищеную,
солёную, копчёную и жареную. Поскрипывали мостки, плескалась вода,
горожане бесстрашно расхаживали по плавучему рынку. Из труб над
печами для жарки валил дым. Голоса, стук, плеск и крик чаек
смешивались с мяуканьем и лаем, острейшие рыбные ароматы, казалось,
пропитали сами камни мостовой.
За плавучим рынком, толкая его
волнами, полз стальной пароход с трубами толще драконьей шеи.
Сбившись с шага, Лонгвей с открытым ртом рассматривал чудо
современной техники. Его взгляд скользнул дальше, на блестевших
разноцветной чешуёй грузчиков, снимавших с грузовых барж
многотонные тюки, на речных драконов, что тянули плоты с
древесиной, подставляя солнцу узкие по-змеиному гибкие спины.
Лонгвей отвернулся от них, принялся рассматривать дома на
противоположной стороне улицы: трёх- и четырёхэтажные, с мощными
колоннами, скульптурами и вычурными рельефами.
Впервые Лонгвей покинул Золотой
город с его приземистыми павильонами и дворцами с закрученными
вверх уголками черепичных крыш, изящными садами, лабиринтами прудов
и гротов, гравийными дорожками и бесчисленными заводями.
Церемониальный императорский город из золота имел совершенно другую
архитектуру, ритм жизни, правила, одежду, и в обычном городе
Лонгвею всё было дико интересно, даже удушающая рыбная вонь его не
смущала.
Я после десяти лет заточения в
Золотом городе должен был так же восторженно смотреть по сторонам,
наслаждаясь родной архитектурой, искать знакомые места, подмечать
различия. Но я не мог отвести взгляд от весело болтавшегося из
стороны в сторону хвоста чёрных волос. Мои пальцы сжимали эфес
шпаги так сильно, что суставы заныли от напряжения. Но я не решался
рубануть по длинной, покрытой подростковым пушком шее Лонгвея.
